Майринк Г. - Ангел западного окна

написал, и показалось, будто это неправда.

Конечно, я разломил герб, но кто знает, быть может,­ я не уничтожил его, а как раз пробудил к новой жизни, заставил очнуться после долгого сна. Герб представляет собой щит, разделенный на три поля: в правом, синем поле — зеленый холм с вонзенным в вершину серебряным мечом, он символизирует завоевание­ нашими предками владения Глэдхилл в Уорчестере. В левом, серебряном поле — зеленое дерево, у корней которого бьет серебряный источник: Мортлейк, поместье в Среднем Эссексе. А в эти два поля снизу вклинивается треугольник, зеленый, и в нем изображен горящий светоч — старинная лампа­да, какие были у первых христиан. Необычный символ, сведущие в геральдике люди, разглядывая его, с недоумением пожимали плечами.

Я не сразу решился сломать последнюю, осо­бенно рельефную печать, жаль ведь, такая красота. Но что это? В нижнем гербовом поле здесь не лампада! Это кристалл! Правильный двенадцатигранник, а вокруг — лучи, сияющий ореол. Значит, сверкающий яхонт, не тусклый огонек масляной лампад­ки? И опять это странное ощущение: мне кажется, будто некое воспоминание, дремавшее много, много столетий, мучительно пробивает себе путь в мое сознание.

Каким образом в гербовой печати появился крис­талл? И еще... да, конечно, надпись, мелкая надпись, окружающая его. Взяв лупу, я прочитал: «Lapis sacer sanctificatus et praecipuus manifestationis» [1].

Я рассматриваю загадочное изображение, невесть­ откуда взявшееся на древнем, прекрасно мне извест­ном гербе. Да и такой печати я никогда в жизни не видел. Значит, у моего родича Джона Роджера были две разные печати, или... никаких сомнений, оттиск очень четкий, буквы на нем выпуклые, — выходит, в Лондоне Роджер заказал себе новую печать. Но зачем? Лампада... Все вдруг становится ясно и чуть ли не смешно: лампада, разумеется, эмблема более­ позднего происхождения, чем герб, это причудливая­ дань новым, христианским временам, а изначально в гербе был сверкающий драгоценный дар природы. Но что же означает надпись? Удивительно, отчего-то кристалл мне словно бы знаком, я как будто связан с ним, а вот чем?.. Горный хрусталь, кварц? По­мню, была сказка, в которой рассказывается о драгоценном камне, который сияет где-то высоко, на горных вершинах... Но саму сказку я забыл.

Я нерешительно разламываю эту последнюю печать и развязываю бечевку. Из свертка выскальзывают старые письма, грамоты, манускрипты, пожелтевшие пергаментные листы, испещренные тайными­ письменами розенкрейцеров. А еще чертежи, рисунки, изображения пентаклей; многие листы истлели, рассыпаются от ветхости; дальше — переплетенные в свиную кожу гравюры и тетради, целые кипы тет­радей всевозможного размера, и несколько шкатулок слоновой кости, до краев наполненных старинными вещицами, монетами и медалями, кусочками дерева и косточками, оправленными в серебро и золото... а вот... что это? Тусклый блеск, резкие грани черных кристаллов... тщательно отшлифованные об­разцы девонширского каменного угля... целое богатство! И вдобавок записка, все тот же почерк, прямые,­ резкие буквы, это рука Джона Роджера:

«Читай — или не читай! Сожги — или сохрани! Тлен отдай тлену. Род графов Уэльских, род Хьюэлла Дата, наш род ныне мертв... Маски».

Мне ли адресованы эти строки? Не ясно. Да, конечно, мне. Смысл загадочен, но почему-то не хочется­ его разглядывать, беспечно, как малое дитя, я думаю:­ а зачем? Потом как-нибудь само выяснится. А вот странное слово «Маски»... Оно не дает мне покоя. Роюсь в толковом словаре и нахожу: контаминация английского и китайского, означает «ерунда, безделица». В общем, то же, что «ничего», словцо, излюб­ленное русскими.

Вчера засиделся допоздна, все размышлял о судьбе моего кузена Джона Роджера, о тщетности любых­ надежд и бренности мира, а встав наконец из-за стола, решил отложить на завтра дальнейшее знакомство с полученным наследством. С этой мыслью лег спать и быстро заснул.

Но загадочный кристалл, появившийся на печати с фамильным гербом, даже во сне не давал мне покоя: таких странных снов, как той ночью, мне нико­гда в жизни не снилось, во всяком случае ничего подобного я не помню.

Алый яхонт сиял в вышине над моей головой. Вокруг была тьма, но от кристалла исходил тусклый свет... и вот, свет, вернее, луч этого света коснулся мо­его лба, в тот же миг я почувствовал, что между мной и сверкающим камнем

--">