Коллектив авторов - Слово древней Руси

Игореве».

Следующим немаловажным отличием древнерусской литературы от современной является совершенно иное отношение читателя к тексту произведения: попросту говоря, наши предки читали не так, как мы. Во-первых, читали вслух, особыми ритмовыми фразами, ориентируясь на специальные знаки в рукописи, при этом ритмовая фраза далеко не всегда совпадала с границей предложения. Попытка передать особый ритм произведения отразилась во многих переводах нашей книги — «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона, «Житие Евстафия Плакиды», «Слово о полку Игореве», «Слово Даниила Заточника», «Слово о погибели Русской земли», «Задонщина», фрагменты из «Переписки Ивана Грозного с Андреем Курбским» и некоторые другие произведения переведены с учетом ритма оригинала. Во-вторых, произведения древнерусской литературы читались неоднократно и были рассчитаны на медленное, вдумчивое, наконец, благоговейное постижение и освоение текста, занимательность которого в современном понимании этого слова вовсе не была главной. По тексту учились, причем не единоразово, а при каждом чтении, постепенно открывая для себя сокровенный смысл, узнавая цитаты, аллюзии, символы из Священного Писания, постигая мудрость жизни, смысл событий.

Отношение к книге как к учебнику жизни дает себя знать и в современности, а совсем уж в чистом, средневековом, виде сохранилось в отдельных случаях и поныне — прежде всего на Русском Севере или у старообрядцев. Об этом, в частности, свидетельствует в своей автобиографии писатель, авторитетный знаток Русского Севера, Поморья Б.В. Шергин: «Однажды я дал старику, моему дяде, комплект юмористического журнала „Будильник“. Он вернул мне журнал со словами: „Что же отсюда можно вынести?“» (выделено нами. — О.Г.)^[3]. Можно не сомневаться, что такой же недоуменный вопрос задал бы и древнерусский книжник.

* * *

Для Древней Руси была привычна историческая тема, размышления о судьбе славян, Русской земли. Русский летописец знал, что славянская история — это часть мировой истории и писал о славянах как о потомках Иафета, сына библейского Ноя («Повесть временных лет»).

Тема красоты Русской земли и одновременно ее «погибели» — страданий ее от неразумных князей и набегов кочевников зазвучала еще до татаро-монгольского ига — в «Повести временных лет» и в знаменитом «Слове о полку Игореве». «В предельно лаконичной поэме автор создал поэтически емкий обобщенный образ Русской земли, — писал ученый и переводчик „Слова о полку Игореве“ Н.И. Прокофьев, — воспел ее князей, воинов, их жен, родные просторы, реки, степи, родную историю, поэзию, выразил горечь и скорбь о положении смердов-пахарей, о „нелюбии“ и распрях феодальных князей, действия которых приводили к напрасной гибели людей, в результате чего „печаль жирная течет“ по земле Русской, обильно политой кровью и засеянной не добром, не благом, а костьми русских сынов»^[4].

С глубоких исторических времен тема Отечества, прекрасного и страдающего, является одной из основных в русской литературе.

А как обстояло в древнерусской словесности с темой, без которой современную литературу и представить невозможно — с темой любви? В классической русской литературе любовь — испытание героя, порой проверка его общественной и даже политической состоятельности, а любовная линия — важная часть сюжетной структуры. Современное произведение чаще всего описывает начальный этап любви, момент ее возникновения. Соединение же или разрыв влюбленных часто знаменует финал произведения: в «семейную» любовь современные авторы заглядывают крайне редко. Кроме того, для русской литературы существует труднопреодолимый барьер — эротическая сторона любви^[5]. Причины существования барьера, да и вообще особенности решения темы любви в русской литературе, во многом объясняются нашим прошлым.

Древнерусская литература как раз больше внимания уделяла семейным узам, супружеской верности: супружеская верность стала едва ли не главной добродетелью римского святого Евстафия Плакиды и его жены («Житие Евстафия Плакиды»). Похоже, что княгиня Ольга, даже до крещения, соблюдает верность умершему мужу — как ни изощряется византийский император, он не может получить ее в жены. Ольга «переклюкала» (перехитрила) византийского императора, крестившись и став его духовной дочерью, то есть сделав невозможным брак между собой и --">