Антиох Дмитриевич Кантемир - Сатиры. Письма. Эпиграммы. Из Анакреона

нужно, чтоб были

И чаши чисты твои, и нужно сгорбиться

К ключу: сама вода в рот твой не станет литься.

¹²⁵ Ты сам, праотцев твоих^[131] исчисляя славу,

Признал, что пала она и делам и нраву^[132]:

Иной в войнах претерпел нужду, страх и раны,

Иным в море недруги и валы попраны,

Иной правду весил тих, бегая обиды,^[133] —

¹³⁰ Всех были различные достоинства виды.

Если б ты им подражал, право б мог роптати,

Что за другими тебя и в пару не знати.

Потрись на оселку, друг,^[134] покажи в чем славу

Крови собой — и твою жалобу быть праву.

¹³⁵ Пел петух,^[135] встала заря, лучи осветили

Солнца верхи гор — тогда войско выводили^[136]

На поле предки твои, а ты под парчою,

Углублен мягко в пуху телом и душою,

Грозно соплешь, пока дня пробегут две доли;

¹⁴⁰ Зевнул, растворил глаза, выспался до воли,

Тянешься уж час-другой, нежишься, сжидая

Пойло, что шлет Индия^[137] иль везут с Китая^[138];

Из постели к зеркалу одним спрыгнешь скоком,

Там уж в попечении и труде глубоком,

¹⁴⁵ Женских достойную плеч^[139] завеску на спину

Вскинув, волос с волосом прибираешь к чину^[140]:

Часть над лоским лбом^[141] торчать будут сановиты,

По румяным часть щекам, в колечки завиты,

Свободно станет играть, часть уйдет за темя

¹⁵⁰ В мешок. Дивится тому строению племя

Тебе подобных^[142]; ты сам, новый Нарцисс, жадно

Глотаешь очми себя.^[143] Нога жмется складно

В тесном башмаке твоя, пот с слуги валится,^[144]

В две мозоли и тебе^[145] краса становится;

¹⁵⁵ Избит пол, и под башмак^[146] стерто много мелу.

Деревню взденешь^[147] потом на себя ты целу.

Не столько стало народ^[148] римлянов пристойно

Основать, как выбрать цвет и парчу и стройно

Сшить кафтан по правилам щегольства и моды^[149]:

¹⁶⁰ Пора, место и твои рассмотрены годы,

Чтоб летам сходен был цвет,^[150] чтоб, тебе в образу,

Нежну зелень в городе не досажал глазу,

Чтоб бархат не отягчал в летню пору тело,

Чтоб тафта не хвастала среди зимы смело,

¹⁶⁵ Но знал бы всяк свой предел, право и законы,

Как искусные попы всякою дни звоны.

Долголетнего пути в краях чужестранных,

Иждивений и трудов тяжких и пространных

Дивный плод ты произнес. Ущербя пожитки,^[151]

¹⁷⁰ Понял, что фалды должны тверды быть,^[152] не жидки,

В пол-аршина глубоки^[153] и ситой подшиты,

Согнув кафтан, не были б станом все покрыты;^[154]

Каков рукав должен быть, где клинья уставить,

Где карман, и сколько грудь окружа прибавить;

¹⁷⁵ В лето или осенью, в зиму и весною

Какую парчу подбить пристойно какою;

Что приличнее нашить: сребро или злато,

И Рексу^[155] лучше тебя знать уж трудновато.

В обед и на ужине^[156] частенько двоится

¹⁸⁰ Свеча в глазах, часто пол под тобой вертится,

И обжирство тебе в рот куски управляет.

Гнусных тогда полк друзей тебя окружает,

И, глодая до костей самых, нрав веселый,

Тщиву душу и в тебе хвалит разум спелый.

¹⁸⁵ Сладко щекотят тебе ухо красны речи,

Вздутым поднят пузырем,^[157] чаешь, что под плечи

Не дойдет тебе людей все прочее племя.

Оглянись, наместников^[158] царских чисто семя,

Тот же полк, лишь с глаз твоих — тебе уж смеется,

¹⁹⁰ Скоро станет и в глаза: притворство минется,

Как скоро сойдут твоих пожитков остатки.

(Боюсь я уст, что в лицо точат слова сладки.)

Ты сам неотступно то время^[159] ускоряешь:

Из рук ты пестрых пучки бумаг^[160] не спускаешь

¹⁹⁵ И мечешь горстью твоих мозольми и по́том

Предков скопленно добро. Деревня за ско́том^[161]

Не первая уж пошла в бережную руку

Того, кто мало пред сим кормился от стуку

Молота по жаркому в кузнице железу.

²⁰⁰ Приложился сильный жар^[162] к поно́сному резу,

Часто любишь опирать^[163] щеки на грудь белу,

В том^[164] проводишь прочий день и ночь почти целу.

Но те, что стенах твоей^[165] на пространной салы

--">