Бернардин Рибейру - История молодой девушки

(О несчастья! Я уже думал, /когда прибыл сюда вчера, / что вы и мои неудачи /уже закончились! но я ошибался!)

Мотивы изгнания (desterro), трагической любви, космического масштаба постигших мир катастроф являются общими как для лирики, так и для романа Бернардина. Так, в его III эклоге пастух Сильвештре, прообразом которого также, возможно, был Са де Миранда, говорит:

Verei a casa caida,

sem parede, e sem telhado,

e verei meu mal dobrado,

cuidado de minha vida,

о vida de meu cuidado.

…………………………

A causa de meus cuidados

foi buscar longos desterros,

leva-m’a meus tristes fados

de uns erros em outros erros,

por erros mui enganados…

(Я увижу разрушенный дом /без стен и потолка /и увижу, как мои несчастья удвоятся, /о моя бедная жизнь, полная забот… По причине своих несчастий /я отправился в дальние края, /и моя печальная судьба /бросает меня от одних ошибок к другим, /совершенно меня в них запутав).

Его же друг Амадор (буквально влюбленный; по-видимому, герой также автобиографический) заканчивает эти сетования следующим выводом: «О quem fora tam ditoso /que perdera о pensamento!» (О как бы стать столь счастливым, /чтобы лишиться рассудка!») и самоубийстве Бернардина в связи с замужеством его возлюбленной и отъездом ее в Савойю к мужу.

В смысле глубины психологического анализа Бернардин-лирик не достигает высоты Бернардина-прозаика, но интересно, что именно он ввел жанр эклоги в португальскую литературу. «До Бернардина Рибейру поэт не воплощался в аллегорическом образе пастуха»^[2], – писал видный исследователь его творчества Теофилу Брага, видевший предшественников Бернардина в так называемых сицилийских поэтах, подражавших Феокриту, а также испанском поэте и драматурге Хуане дель Энсина и провансальской поэзии.

Поскольку Бернардин-прозаик, по-видимому, вырос и Бернардина-поэта, а также, возможно, учел опыт других поэтов-буколистов, своих последователей, то упомянем, что его пример оказал влияние на Са де Миранду. Кроме того португальская литература знает еще эклогу «Кришфал» – «самое загадочное и лучшее во всей национальной, возможно, и во всех новых литературах буколическое стихотворение»^[3], и это стихотворение также таит в себе немало загадок.

Оно было впервые опубликовано в 1554 г. в Ферраре в одной книжке со знаменитым первым изданием романа Бернардина Рибейру «История молодой девушки». Однако при этом стихотворение было озаглавлено «Эклога Криштована Фалкана под названием Кришфал». Но, поскольку другие (впрочем, немногочисленные) известные стихотворения К. Фалкана в художественном отношении оказались намного ниже «Кришфала», многие исследователи считают автором этой эклоги Бернардина Рибейру, что, тем не менее, не мешает им признавать, что эклога под названием «Кришфал» превосходит все пять эклог автора «Молодой девушки». Стихотворение повествует о любви юного пастуха Кришфала к пастушке Марии, которую родные увозят от него, считая их неподходящей партией друг для друга, и помещают в монастырь. Ночью Кришфал как бы окидывает взглядом всю Португалию, встречая других страдающих от любви пастухов, и видит томящуюся в заточении Марию, приказывающую ему оставить всякие мысли о любви (стихотворение основано на реальной истории Криштофана Фалкана и Марии Брандан). Исследователи видят в этой эклоге даже элементы «магического реализма», считая, что она предвосхищает наше время;^[4] мы же полагаем, что по своей искренности, силе трагизма и мастерству психологического анализа она действительно занимает выдающееся место в португальской литературе, и думаем, что принадлежит она все-таки не Бернардину, хотя в ней есть сходные с его мироощущением настроения:

Os tempos mudam ventura,

– bem о sei pelo passar, —

mas, por minha gram tristura,

nenhuns poderão mudar

a minha desaventura.^[5]

Интересно, что трагические мотивы в поэзии самого Бернардина и усиление их в «Истории молодой девушки», герой которой Бимардер также находится на грани помешательства из-за несчастной любви, породили легенду о безумии самого писателя и его смерти около 1536 г. в лиссабонской Больнице Всех Святых. Некоторых исследователей подобные легенды подвигли на поиски вдохновительницы творчества Бернардина, и здесь возникали самые разные кандидатуры на роль его музы, начиная с инфанты доны Беатриш, дочери короля Мануэла Великолепного, продолжая испанской принцессой Хуаной Безумной и заканчивая двоюродной сестрой того же короля Мануэла Жуаной де Вилена.