Юст Липсий - О библиотеках

в невероятном количестве книг, но и в том, что они сделали книги общим достоянием, а также, не ограничиваясь эллинской мудростью, на равных основаниях и с уважением хранили мудрость египтян, халдеев, евреев, римлян, заботясь о доступных переводах их текстов на греческий язык. Участь Библиотеки была печальной: «О, какое сокровище! Но в лучах бессмертной славы своей само оказавшееся совсем не бессмертным…»^[21]. В сожжении Библиотеки Липсий прямо винит Цезаря, что для современных историков совсем не является доказанным фактом (мы не знаем, что именно сгорело во время Александрийской войны — книги, или лежавшие на складах в гавани кипы папируса). Но Липсию были слишком памятны устроенные испанцами недавние пожары Гента и Антверпена, и он не упускает случая бросить упрек сильным мира сего: «Печальная участь, и для Цезаря (даже если он совершил это непреднамеренно) какой позор!»^[22]. Мало того, осуждению, хоть и намеком, подвергаются христиане, спалившие при императоре Феодосии Великом храм Сераписа. Хоть это и «твердыня суеверия», но жаль библиотеки, существовавшей столь же долго, как и храм, построенный из массивных глыб^[23].

Оставив Александрию, Липсий отправляет нас в виртуальное путешествие по греко-римскому миру, перечисляя все известные собрания книг. Он с похвалой отзывается о тиранах Писистрате и Поликрате за то, что свои книжные богатства они отдали в общее пользование. За такую благотворительность можно даже отбросить при их упоминании ненавистное слово тиран (odiosum hoc modo cognomen tolle). Отмечаются заслуги Аристотеля, учившего искусству собирать книги. Среди достойных подражанию мужей Рима назывются Лукулл и соратник Юлия Цезаря Азиний Поллион, основатель первой светской публичной библиотеки в Риме. Поступок богатого римлянина Квинта Саммония Серена, завещавшего свою библиотеку императору Гордиану Младшему, вознес до небес и самого этого мало примечательного правителя: «Бесспорно, если бы я был одарен столь великолепной и богатой библиотекой, и я больше был бы расположен к прославлению молвой: он же достиг славы благодаря суждению образованных людей, достойно достиг. Представь, сиятельнейший князь, какую уготованную славу и благодарность подобное благодеяние беспрестанно дарило бы вам, великим» — замечает Липсий^[24]. Но особенно им выделяются Октавиан Август, учредитель Палатинской библиотеки, и Траян, основавший Ульпиеву библиотеку. Для императоров, в отличие от частных лиц, утверждает Липсий, забота о книгах не прихоть, но государственная обязанность.

Книгопечатание в Европе на рубеже XVI-XVII веков еще не превратило книгу в обыденный предмет. Книги оставались произведениями искусства, в их производстве участвовали видные художники, искусством был и ручной переплет. Поэтому, для Липсия, книга, даже вне зависимости от содержания, представляла собой артефакт, музейный экспонат, которым можно было любоваться. Особенно же — рукописная книга, намного превосходившая по качеству исполнения книгу печатную. Византийская цивилизация даже для жившего полтора века спустя английского историка Э. Гиббона была лишь временем «упадка и разрушения Римской империи». Но для Липсия ее несомненное достижение — сохранение публичных библиотек, где имелись удивительные редкости, вроде длинного свитка из кишечника дракона (Draconis intestinum), на котором золотыми буквами были записаны поэмы Гомера. Библиотеки стоило посещать не только ради чтения, но и для того, чтобы посмотреть на подобные шедевры.

Поэтому и убранство библиотек, для создания нужного настроения, следует делать как можно более роскошным и торжественным, наподобие убранства храмов. Библиотеки древних имели разноцветные мозаичные полы, над залами возводились золоченые своды, шкафы дорогого дерева инкрустировались слоновой костью. Однако действеннее роскоши было другое украшение: «…наилучшее и достойное подражанию украшение, которое ныне еще не применяют, это изображения или статуи ученых мужей, поставленные перед полками с книгами. Разве это не прекрасно и не было привлекательно для глаз и рассудка?»^[25].

Так Липсий объединяет в одно целое библиотеку и то, что впоследствии назовут мемориальным музеем. Слово Музей (Museum) употребляется Липсием в последней главе, где он возвращает нас в Александрию. Потерявшаяся позднее прочная связь музея и библиотеки, кажется Липсию --">