Мигель де Сервантес Сааведра - Назидательные новеллы

гений

Восстановить искусством в мире лживом

Ту истину, что пламенным порывом

Стремится в высь незыблемых велений.

Творению венец свой величавый

Приносит время; в этой малой чаше

Все совершенства совместились щедро;

И благородный признак Вашей славы

В том, что ее перо стяжало Ваше

И громкое величье дона Педро^[8].

Фернандо Бермудес-и-Каравахаль^[9],

камерарий герцога Сесского, Мигелю Сервантесу

Вековечной славе предал

Гений свой трудом бесценным.

Лабиринтом несравненным,

Хитроумный оный Дедал;

Если б имя Ваше ведал

Крит, где вьется страшный ход,

Он бы Вам воздал почет,

Увидав двенадцать новых

Лабиринтов образцовых,

Хитроумнее, чем тот.

Если мир нас учит ясно,

Что разнообразье в нем —

Ключ всего, чем мы живем,

Что изящно и прекрасно;

Должен он хвалить всечасно

Дар Сервантеса живой,

Схожий с пестрою весной,

Чье разнообразье любит

Слава быстрая и трубит,

Что он каждый миг иной.

Дон Фернандо де Лоденья^[10] Мигелю Сервантесу

Покиньте, Нимфы, стройные громады,

Из хрусталя воздвигнутые стены

Под легкой кровлей беспокойной пены,

Где редкостный коралл прельщает взгляды;

Дубрав никем не ведомых Дриады,

Оставьте лес, где мрак царит без смены;

И вы, о знаменитые Камены,

Покиньте струи, полные прохлады;

Несите все живую ветвь от древа,

В котором скрылась Дафна молодая,

Гонимая влюбленным Аполлоном;

Не будь от века стройным лавром дева,

Она б им ныне стала, обвивая

Чело Сервантеса венцом зеленым.

Хуан де Солис Мехия^[11],

столичный дворянин, читателям

О ты, что эти повести читаешь!

Коль ты проник в их сокровенный разум,

То истина тебе сверкнет алмазом;

Под этой ризой ты ее узнаешь.

Сервантес, ты глубоко постигаешь

Сердца людские, если даришь разом

Приятное с пристойным и рассказом

Своим и души и тела питаешь.

Ты, нравственность, вознесена высоко;

Да, любомудрие, в такой одежде

Тебя хула и зависть не заденет.

А если ты и ныне одиноко,

То, значит, смертный род вовек, как прежде.

Твоей высокой силы не оценит.

Цыганочка

Похоже на то, что цыгане и цыганки родились на свете только для того, чтобы быть ворами: от воров они родятся, среди воров вырастают, воровскому ремеслу обучаются и под конец выходят опытными, на все ноги подкованными ворами, так что влечение к воровству и самые кражи суть как бы неотделимые от них признаки, исчезающие разве только со смертью.

И вот одна из этого племени, старая цыганка, которая могла бы справить юбилей в науке Кака, воспитала под видом своей внучки девушку, которой дала имя Пресьосы и которую обучила всем цыганским ухваткам, обманным приемам и воровской сноровке.

Стала эта Пресьоса такой замечательной танцовщицей, какой даже в таборах не сыщешь, и такой красивой и умной, какой, пожалуй, не найти не то что среди цыган, но и среди всех красавиц и умниц, возвеличенных славой.

Ни солнце, ни ветры, ни непогода, которым больше, чем кто-нибудь другой, подвержены цыгане, не смогли испортить ее лицо и ошершавить руки; мало того: полученное ею грубое воспитание почти совсем в ней не сказывалось; напротив, казалось, что родилась она не в цыганской, а в лучшей доле, ибо была весьма учтива и рассудительна.

За всем тем была она несколько свободна в обращении; не так, однако, чтобы в этом было что-нибудь нескромное, нисколько: будучи вострушкой, она держалась, однако, так скромно, что в ее присутствии ни одна цыганка — ни старая, ни молодая — не отваживалась петь зазорные песни или говорить нехорошие слова.

Под конец бабушка поняла, каким сокровищем владела она в лице своей внучки, и тогда-то старый орел решил учить летать своего подлетка и обучать его жить трудами рук своих.

Пресьоса выучила множество вильянсиков, куплетов, сегидилий, сарабанд и других стихов, главным же образом романсов^[12], так как они ей особенно удавались; ее пройдоха бабушка сообразила, что такие безделки и пустячки, при молодости и большой красоте ее внучки, являлись прекрасной приманкой и соблазном и могли обогатить их обеих, а потому она добывала и разыскивала эти стихи всеми возможными способами. И не мало было поэтов, которые давали свои сочинения; ибо существуют поэты, входящие в соглашение с цыганами и продающие им --">