Мурасаки Сикибу - Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Книга 4.

Мурасаки Сикибу Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Книга 4.

Передняя обложка

Титульный лист

Передний форзац

Задний форзац

Задняя обложка

Тройной узел

Основные персонажи

В тексте «Повести о Гэндзи» персонажи обозначаются, как правило, не настоящими своими именами, а званиями (женщины — званиями ближайших родственников мужского пола), которые, естественно, меняются по мере продвижения их носителей по службе. Сохраняя эту особенность оригинального текста, мы даем в скобках то прозвище, которое закреплено за данным персонажем традицией.

В тексте «Повести» звездочками отмечены постраничные примечания [после сканирования и распознавания звездочки были заменены на сквозные порядковые номера примечаний. — Прим. сканировщика], цифры в скобках после цитат обозначают порядковый номер стихотворения в Своде пятистиший, цитируемых в «Повести о Гэндзи» (см. «Приложение» — книга пятая настоящего издания).

Ооикими, 26 лет, — старшая дочь Восьмого принца

Нака-но кими, 24 года, — младшая дочь Восьмого принца

Тюнагон (Каору), 24 года, — сын Третьей принцессы и Касиваги (официально Гэндзи)

Принц Хёбукё (Ниоу), 25 лет, — сын имп. Киндзё и имп-цы Акаси, внук Гэндзи

Государь (Киндзё) — сын имп. Судзаку

Государыня (Акаси) — дочь Гэндзи и госпожи Акаси

Левый министр (Югири) — сын Гэндзи

Первая принцесса — дочь имп. Киндзё и имп-цы Акаси, внучка Гэндзи

Скоро настала осень, и сестры начали готовиться к поминальным службам. В этом году даже дующий с реки холодный ветер, к стонам которого за долгие годы привык их слух, казался им особенно унылым.

Поскольку Тюнагон и Адзари взяли на себя основные приготовления, девушкам осталось позаботиться о монашеских платьях, украшениях для сутр и прочих мелочах. Трогательно-беспомощные, они во всем следовали советам окружающих, и если бы не помощь со стороны…

Тюнагон лично навестил дочерей ушедшего, когда пришла пора снимать одеяния скорби. Почти одновременно с ним приехал Адзари. Девушки как раз плели шнуры для мешочков со священными благовониями.

— Так и «влачим до сих пор…» (409)^[1], — сетовали они.

Сквозь щели ширмы виднелись стоявшие у самого занавеса подставки с намотанными нитями, и Тюнагон сразу же догадался.

— «И слезы свои на них…» (306), — произнес он.

Трудно было не оценить этого напоминания о том, что и госпожа Исэ испытывала когда-то подобные чувства^[2], однако девушки постеснялись ответить, рассудив, что показывать свою осведомленность не совсем прилично. Они лишь вздыхали, вспоминая слова Цураюки: «Не крученая нить…» (410). А ведь ему предстояла не столь уж и долгая разлука!

Как все же точно передают человеческие чувства эти старые всем известные песни!

Составляя молебные записки, Тюнагон перечислил все сутры и статуи будд, которые должны быть пожертвованы, а раз уж тушечница оказалась под рукой, написал еще и песню:

«Пятицветную нить

Тройным узлом завязав,

Обретем долголетье.

О, если бы нити судеб своих

Мы могли столь же крепко связать!»

«Ну вот, опять…» — смутилась Ооикими, но все-таки ответила:

«Непрочна нить,

Из жемчуга слез сплетенная.

Вряд ли тебе

--">