Автор неизвестен - Народные сказки - Тысяча и одна ночь. В 12 томах

у меня есть друг, персиянин по имени Али, который знает кучу восхитительных историй, способных изгладить самую упорную печаль и успокоить самый сильный гнев. Аль-Рашид ответил:

— Сейчас же позови ко мне этого твоего друга.

И Джафар тотчас вызвал его к халифу, который усадил его и сказал:

— Послушай, Али, мне сказали, что ты знаешь истории, способные рассеять грусть и тоску и даже доставить сон тому, кто страдает бессонницей. Я хочу услышать от тебя одну именно такую историю. Али-персиянин ответил:

— Слушаю и повинуюсь, о повелитель правоверных! Но я не знаю, рассказать ли тебе одну из тех, которые я слышал ушами своими, или же такую, которую видел собственными глазами?

И аль-Рашид сказал:

— Я предпочитаю одну из тех, в которых ты сам принимал участие.

Тогда Али-персиянин сказал:

— Я сидел однажды в своей лавке, покупая и продавая, когда некий курд стал торговать у меня кое-какие вещи; но вдруг он схватил маленький мешочек, выставленный у меня на окне, и, не трудясь даже скрыть его, хотел удалиться вместе с ним, как если бы он принадлежал ему с самого рождения. Тогда я бросился из лавки на улицу, схватил его за полу его одежды и потребовал, чтобы он отдал мне мой мешок; но он пожал плечами и сказал мне:

— Этот мешок? Но он ведь принадлежит мне со всем его содержимым.

Тогда я, почти задыхаясь от гнева, воскликнул:

— О мусульмане! Спасите же меня от рук этого неверного!

На мой крик вокруг нас столпился весь базар, и купцы посоветовали мне тотчас же идти жаловаться к кади. И я согласился, и они помогли мне притащить курда, похитителя моего мешка, к кади.

Когда мы предстали перед кади, то почтительно остановились пред лицом его, и он обратился к нам с вопросом:

— Кто же из вас истец? И на кого он жалуется?

Тогда курд, не дав мне времени открыть рта, сделал несколько шагов вперед и ответил:

— Да дарует Аллах поддержку господину нашему кади! Мешок этот, который ты видишь, мой мешок, и все, что в нем содержится, принадлежит мне. Я было потерял его и вдруг нашел выставленным в лавке этого человека.

Кади спросил его:

— Когда же ты потерял его?

Он ответил:

— Вчера днем, и потеря эта всю ночь не давала мне спать.

Кади спросил его:

— В таком случае перечисли мне предметы, которые в нем находятся.

Тогда курд, не колеблясь ни секунды, сказал:

— В моем мешке, о господин наш кади, находятся: два хрустальных флакона, наполненных чернью, платок, два стакана для лимонада с золотым ободком, два факела, две ложки, подушка, две скатерти для игорных столов, два кувшина, два таза, поднос, котел, чан для воды из обожженной глины, кухонный ковш, толстая вязальная игла, два мешка с провизией, беременная кошка, две суки, миска с рисом, два осла, двое женских носилок, суконное платье, две шубы, одна корова, два теленка, овца с двумя своими ягнятами, верблюдица и два маленьких верблюда, два одногорбых выездных верблюда со своими самками, один буйвол, два вола, львица и два льва, медведица, две лисицы, один диван, два ложа, дворец с двумя большими приемными залами, два шатра из зеленой ткани, два балдахина, кухня с двумя выходами и целое собрание курдов моего племени, готовых тотчас засвидетельствовать, что мешок этот — мой мешок.

Тогда кади повернулся ко мне и спросил меня…

На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что приближается утро, и с присущей ей скромностью умолкла.

А когда наступила

ТРИСТА СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

Кади повернулся ко мне и спросил меня:

— А ты что имеешь ответить?

Я же, о эмир правоверных, был всем этим весьма изумлен. Тем не менее я несколько подался вперед и ответил:

— Да возвысит и прославит Аллах господина нашего кади! Я же знаю, что в мешке моем есть только: беседка в развалинах, дом без кухни, помещение для собак, школа для мальчиков, молодые люди, играющие в кости, разбойничий притон, войско со своими начальниками, город Басра и город Багдад, старинный дворец эмира Шад-дада бен-Ада, кузнечный горн, рыболовная сеть, пастушеский посох, шесть хорошеньких мальчиков, двенадцать юных девственниц и тысяча проводников каравана, готовых засвидетельствовать, что этот мешок — мой мешок.

Когда курд услышал ответ мой, он разразился слезами и рыданиями, затем с плачем воскликнул:

— О господин наш --">