Автор неизвестен - Народные сказки - Тысяча и одна ночь. В 12 томах

вырвать ему клыки, чтобы сделать себе из них орудие. О гусыня, беги! Беги!»

Тогда я встрепенулась ото сна и, не оборачиваясь, страшно испуганная, пустилась бежать, вытянув шею и развернув крылья. И так скиталась я то там, то здесь до тех пор, пока не почувствовала, что силы покинули меня, и тогда, находясь у подошвы горы, я на минуту скрылась за утесом, и сердце мое колотилось от страха и усталости, и грудь моя сжималась от всех тех опасений, которые внушал мне Ибн-Адам.

И в довершение всего я ничего не ела и не пила, голод и теперь терзает меня, и жажда также. И я не знала более, что мне делать, и не смела пошевельнуться, когда увидела перед собой у входа в пещеру молодого рыжего льва с кротким и добрым взглядом, который сразу внушил мне доверие и симпатию. И молодой лев, со своей стороны, тоже заметил меня; и он выказывал все признаки живейшего удовольствия, так сильно пленила его моя наружность и так много было во мне робости и застенчивости. И потому он позвал меня, говоря:

— О милая малютка, приблизься, поболтаем немножко!

И я была чувствительно тронута его приглашением и весьма скромно подошла к нему; и он сказал мне:

— Как тебя зовут и какой ты породы?

Я ответила ему:

— Меня зовут гусыней. И я принадлежу к породе птиц!

Он сказал мне:

— Я вижу тебя трепещущей и пораженной ужасом, но не знаю, отчего это!

Тогда я рассказала ему все, что я видела и слышала во сне. И каково же было мое удивление, когда он ответил мне:

— Но ведь и мне приснился такой же сон, и я рассказал его моему отцу-льву, который тотчас же предостерег меня от Ибн-Адама и посоветовал мне быть настороже против его хитростей и коварства! Но до сих пор я еще ни разу не имел случая встретить этого Ибн-Адама!

При этих словах молодого льва ужас мой еще увеличился, и я воскликнула:

— Нет более сомнений в том, как должно поступать! Настал момент освободиться от этого ужасного врага, и тебе одному, о сын царя зверей, должна принадлежать слава убить Ибн-Адама! И, сделав это, ты возвеличишь имя свое в глазах всех тварей неба, воды и земли!

И я продолжала подзадоривать молодого льва и льстить ему, пока не убедила его пуститься на поиски нашего общего врага.

Тогда молодой лев вышел из пещеры и сказал мне, чтобы я следовала за ним; и я шла позади него, тогда как он гордо продвигался вперед, громко хлопая себя хвостом по спине. И мы шли так вместе, я — по-прежнему сзади и едва поспевая за ним; наконец мы увидели облачко пыли, а когда пыль эта рассеялась, перед нами появился совершенно голый, без седла и без недоуздка, бегущий осел, который то скакал и брыкался, то бросался на землю и катался в пыли, болтая в воздухе всеми четырьмя ногами.

При виде этого друг мой, молодой лев, был порядочно удивлен, так как до тех пор родители никогда не позволяли ему выходить из пещеры; и он окликнул упомянутого осла:

— Эй ты! Иди сюда!

И тот поспешил повиноваться; и друг мой сказал ему:

— Неразумное животное, почему поступаешь ты таким образом? И прежде всего к какой породе животных принадлежишь ты?

Он ответил:

— О господин мой, я раб твой, осел из породы ослов.

Он спросил его:

— А для чего забрел ты сюда?

Он ответил:

— О сын царя, для того чтобы спастись от Ибн-Адама!

Тогда молодой лев засмеялся и сказал ему:

— Как можешь ты при твоем росте и сложении бояться Ибн-Адама?

Осел сказал, качая головой, с проникновенным видом:

— О сын царя, я вижу, ты совсем не знаешь этого зловредного существа! Если я боюсь его, то вовсе не потому, что он хочет моей смерти, — он хочет гораздо худшего, и страх мой происходит от той ужасной жизни, на которую он обрекает меня! Так знай же, что, пока я молод и силен, я служу ему для верховой езды, и для этого он кладет мне на спину вещь, которую называет седлом; потом стягивает мне живот чем-то, что он называет подпругой; и под хвост надевает мне кольцо, название которого я позабыл, но которое жестоко ранит самые чувствительные части моего тела; наконец, он всовывает мне в рот кусок железа, который до крови дерет мне язык и нёбо и который он называет удилами. И вот тогда он садится на меня, и, для того чтобы заставить меня идти скорее, чем я могу, он колет мне шею и зад остроконечной палкой. И если только, чувствуя себя разбитым, я замедляю шаг, то он разражается страшнейшими проклятиями и ругательствами, которые --">