Людмила Макагонова , Наталья Серёгина - 19 мифов о популярных героях. Самые известные прототипы в истории книг и сериалов

околдовало меня. Но когда встретил Тусю, понял, что только она мне нужна. И будем мы вместе, пока живы». Кстати, это было сказано за два года до его разрыва с обожаемой Тусей в 1933 году.

Чем же Толстой так понравился самой Тусе? Об этом лучше всех в воспоминаниях скажет ее сын Федор Волькенштейн: «Мой отчим и мой отец были очень непохожими друг на друга. Это были антиподы, и личность одного из них особенно ярко проявлялась на фоне другого»^[1]. К 32 годам граф успел дважды жениться и развестись, написать несколько книг стихов и прозы, привлечь внимание критики, добиться признания и славы. Стоит процитировать Алексея Варламова из книги «Алексей Толстой»: «Люди Серебряного века жили напоказ, чувств своих не стеснялись и не прятали, и целомудрие гнали вон. Порой они и сами не понимали, где кончается литература, театр, игра, а где начинается жизнь»^[3]. Проводив свою невесту после спектакля домой, граф приходил к Тусе, засиживался до ночи, они разговаривали часами напролет, и двусмысленность этих встреч увеличивалась раз от раза. Своих сомнений относительно невесты Толстой не скрывал: «Маргарита – это не человек. Цветок. Лунное наваждение. А ведь я-то живой. И как все это уложить в форму брака, мне до сих пор неясно»^[3]. Всех женщин он поделил на два типа: «козерог» – это самолюбие и всякие сложности, а «синица» – это сострадательная женственность. Выбор писатель сделал в пользу Туси и не ошибся. Она оказалась той самой синицей, что принесла себя и свой дар в жертву мужу и дому. Крандиевской разобраться с самой собой было намного труднее: у нее есть муж, сын, родные. Помог ей муж. Из воспоминаний Крандиевской: «На третий день, поздно вечером, я провожала мужа на Николаевском вокзале. Стоя у вагона, он говорил мне: ”Если б у меня не было доверия к чистоте твоих помыслов, я бы не уезжал спокойно, оставляя тебя. Но ведь ты не просто бабенка, способная на адюльтер. Ты человек высокий, честный”. Я слушала его стиснув зубы, думала безнадежно: ни высокий, ни честный, ни человек, просто бабенка! И мне было жалко себя, своей неудавшейся чистоты, своей неудавшейся греховности: ни Богу свечка, ни черту кочерга. Жизнь впустую»^[1]. С вокзала она вернулась домой, где ожидал Толстой. «Вы? – воскликнула я. – Что вы здесь делаете? Он не отвечал, подошел и молча обнял меня». Именно этот день Наташа будет считать началом своего брака с Толстым. А Алексей Николаевич написал в этот день: «Наташа, душа моя, возлюбленная моя, сердце мое, люблю тебя навек. Я знаю: то, что случилось сегодня, – это навек. Теперь во всем мире есть одна женщина – ты. Мы возьмем от любви, от земли, от радости, от жизни все, и когда мы уснем до нового воскресения, то после нас останется то, что называют чудом, искусством, красотой»^[3]. Можно представить, как проникли эти слова в душу женщины – и не просто женщины, а поэтессы. Или вот такие: «Для тебя я бы перенес всякие страдания, всякое унижение, только ты люби меня, Наташенька, хоть за то, что люблю тебя во всю силу…»^[3]

Только через год они соединились в семью, стали жить в общей квартире, и эта совместная жизнь продолжалась немногим больше двадцати лет. В их семье жили тетка Толстого Марья Тургенева, сын Наташи от первого брака Федор и дочь Толстого от Софьи Дымшиц Марианна, которая всю жизнь называла Крандиевскую «Туся» и не воспринимала ее как мачеху. В феврале 1917 года родился ребенок Крандиевской и Толстого – Никита, будущий известный физик, профессор. Наташа писала: «Я родила сына Никиту и, еще лежа в больнице, узнала о свержении самодержавия. Жизнь развертывалась по новым спиралям и неслась лихорадочным темпом к целям, еще не ясным. У всех оказалось уйма новых обязанностей, деловой суеты, заседаний, митингов и банкетов…» Февральской революции Алексей Николаевич был рад, потому что она произошла бескровно и не несла угрозы ни его благосостоянию, ни благосостоянию государства. Когда сыну было три месяца, после развода Туси с первым мужем наконец состоялась свадьба с Толстым. Его искреннее признание: «Война и женитьба на Наталье Васильевне Крандиевской были рубежом моей жизни и творчества. Моя жена дала мне знание русской женщины»^[3].

Октябрь 1917 года. В России – опять революция. Тревога. Стрельба. Кровь. Крандиевская вспоминает, как они с Толстым увидели пожилого господина с бородкой, в пенсне, который сокрушенно произнес: «Кончилась Россия!» Тут же чей-то веселый голос из толпы --">