Александр Дюма - Красный сфинкс

Александр Дюма КРАСНЫЙ СФИНКС

Часть первая

I ГОСТИНИЦА «КРАШЕНАЯ БОРОДА»

Путешественник, решивший в конце года 1628-го от Рождества Христова провести по делам или для собственного удовольствия несколько дней в столице королевства Лилий, как поэтически выражались в ту эпоху, мог по рекомендации или без таковой с уверенностью остановиться в гостинице «Крашеная борода», расположенной на улице Вооруженного Человека: можно было не сомневаться, что у метра Солея его ждет хороший прием, хороший стол и хороший ночлег.

Немногим более двух лет назад прежний хозяин, Клод Сиприен Меланжуа, чье имя произносилось в квартале с уважением, уступил свое заведение за тысячу пистолей новому владельцу метру Блезу Гийому Солею. Тот без всякого уважения к вековым правам ласточек вить гнезда снаружи, а пауков — ткать свою паутину внутри, как только акт продажи был подписан, пригласил художников и обойщиков, распорядившись очистить фасад и обставить комнаты своей гостиницы.

Кумушки с улицы Сент-Круа-де-ла-Бретонри и улицы Белых Плащей, вследствие почтенного возраста обладавшие качествами сивилл, в первое время качали головами и пророчили, что все эти украшательства принесут несчастье дому, к виду которого клиентура успела привыкнуть за несколько веков. Но, к великой досаде сплетниц и крайнему изумлению тех, кто считал их прорицательницами, зловещие предсказания не сбылись. Напротив, заведение процветало благодаря новой, ранее незнакомой клиентуре, которая, не в ущерб прежней, увеличила — мы бы сказали даже удвоила — доходы гостиницы «Крашеная борода», по сравнению с тем временем, когда ласточки спокойно устраивали там свои гнезда в углах оконных проемов, а пауки не менее спокойно ткали свою паутину по углам комнат.

Но мало-помалу эта великая тайна начала проясняться: пронесся слух, что г-жа Марта Пелажи Солей, особа весьма сообразительная, весьма ловкая, весьма приятная, еще молодая и хорошенькая — ей было не больше тридцати лет, — приходилась молочной сестрой одной из самых влиятельных придворных дам, и эта дама из своих средств (или из средств другой, более могущественной дамы) ссудила метра Солея необходимой для обзаведения суммой; кроме того, эта молочная сестра рекомендовала гостиницу «Крашеная борода» знатным иностранцам, и тех стали часто видеть на до того весьма подозрительных улицах квартала Веррери и улице Сент-Авуа.

Что было правдой, что ложью в этих разговорах, мы узнаем из продолжения нашей истории.

А пока посмотрим, что происходит в нижнем зале гостиницы «Крашеная борода» 5 декабря 1628 года (то есть через четыре дня после возвращения кардинала де Ришелье со знаменитой осады Ла-Рошели — ее описание стало одним из эпизодов нашего романа «Три мушкетера») около четырех часов пополудни — иными словами, в пору, когда узкую улицу Вооруженного Человека с ее высокими домами начинают окутывать сумерки.

В зале находился всего один посетитель, но, будучи завсегдатаем этого заведения, он поднимал такой же шум и занимал столько же места, сколько четверо обычных гостей.

Он опорожнил уже один кувшин вина и половину второго; разлегшись на трех стульях, он развлекался тем, что колесиками шпор превращал в труху солому четвертого стула, а своей дагой старательно вырезал на поверхности стола нечто вроде миниатюрного поля для игры в классы.

Рапира, эфес которой находился у него под рукой, опускалась вдоль его бедра и исчезала меж скрещенных ног подобно ужу.

Этому человеку было тридцать шесть — тридцать восемь лет; свою шляпу он повесил на оконный шпингалет, и в последнем луче дневного света, пробивавшемся сквозь узкие ромбовидные стекла со свинцовыми переплетами, можно было хорошо разглядеть его лицо: черные волосы, такие же брови и усы, загорелое лицо южанина; жесткий взгляд; насмешливые губы, которые, приоткрываясь движением, похожим на оскал тигра, позволяли увидеть сверкающую белизну зубов; прямой нос и выступающий подбородок говорили о воле, граничащей с упрямством, тогда как изгиб нижней челюсти был таким же, как у хищных животных, что свидетельствовало о той безоглядной храбрости, за которую не приходится благодарить ее обладателя, ибо она оказывается не результатом свободной воли, а проявлением плотоядного инстинкта. В целом его лицо, достаточно красивое, изобличало грубую откровенность, что заставляло --">