Анто Станичич - Гнездо чаек

тепло. Через несколько минут он открыл глаза, но тут же закрыл их снова, а вслед за тем слабо шевельнул рукой. Это был добрый знак. Серджо схватил бутылку, где оставалось немного крепкой виноградной граппы, и стал растирать ему виски, грудь и руки. Это помогло. Бошко пришел в себя, осмотрелся вокруг, обводя удивленным взглядом незнакомых людей. Тут на него посыпался град вопросов. Но Бошко молчал, словно немой. Рыбаки его чуть-чуть приподняли, и жена Серджо принялась кормить его с ложки горячим бульоном. Горячая пища придала ему немного сил, и он глубоко вздохнул. Присутствующим показалось, что губы его тронула легкая улыбка. От радости просветлели лица мужчин, а женщины торопливо начали креститься, благодаря бога за милосердие. Бошко по-прежнему молча смотрел на них… Незаметно для себя он заснул. И проспал несколько часов. Во сне он метался, ворочался с боку на бок и так яростно сжимал и дергал старенькое одеяло, словно с кем-то боролся не на жизнь, а на смерть. А раз даже судорожно схватил подушку и крикнул:

— Мама, мама…

Услышав это слово, жена Серджо едва не разрыдалась.

— Да ведь он наш. Слыхали, как он сказал «мама, мама»?..

Эта простая женщина наивно полагала, что только итальянцы называют мать мамой. И ничего удивительного, ведь ей еще не приходилось покидать свое селение. Вот она и решила, что спасенный юноша — итальянец, может, даже сын богатых родителей. А может, сын графа, герцога или того лучше — какого-нибудь принца, а в их убогое селение его привела жажда приключений?

Впрочем, она не одна так думала. И другие женщины и дети, все от мала до велика, не сомневались в том, что юноша — итальянец. Ведь во сне он крикнул «мама» на чистейшем, как им казалось, итальянском языке! Возможно, за спасение человека от гибели они получат хорошее вознаграждение. Решено было на другой день с рассветом отрядить ходоков к местному священнику, чтобы разузнать, кто бы это мог быть.

«Добрый день, синьор!»

Солнце уже сильно припекало, когда Серджо и Анджело пришли в Моло-ди-Бари, небольшой рыбачий поселок близ Бари. Крестьяне уже давно были на ногах. На помещичьих полях и лугах, в виноградниках, оливковых рощах — везде копошились люди, работая не покладая рук. Несмотря на тяжкий труд, жили они со своими семьями впроголодь. Семьи в окрестностях Бари большие. А детей столько, что можно не заметить, если кто-то ненароком потеряется. И всех надо накормить, обуть-одеть. Только как и на что? Уж не на те ли жалкие гроши, которые им платит помещик? Хотя, что бы оставалось землевладельцам, если бы поденщикам и батракам они платили сполна, без обмана. Разве могли бы они тогда возводить себе красивые дворцы, строить богатые храмы? А простой люд? Что ж… Иные знают, что их обманывают, другие — нет, да если и знают — что толку роптать? Гнуть спину на помещика и ворчать втихомолку — это никому не заказано. Но упаси боже жаловаться вслух, да еще при хозяине. Сильные мира сего всегда на его стороне. Плохо придется недовольному. И потому кругом царят мир и покой, кое-где даже слышится песня. Да, да, песня. Это именно то, что хозяева особенно любят. Ведь когда к ним наезжают гости, они не прочь и похвастаться: «Видите, как довольны мои батраки!» И тут они не кривят душой. Батраки в самом деле рады, что имеют работу. Своей земли у них нет, а порядки везде одни. Работай до изнеможения и довольствуйся тем, что дают. Да и к чему деньги неграмотному крестьянину? Иное дело — помещику. Такова воля божья, а с богом не поспоришь.

Помещики, не желая быть рядом с простонародьем даже во время богослужения, устроили в своих палаццо часовни. Зачем им в дождь или в жару куда-то тащиться? Разве не лучше после обильного завтрака помолиться богу тут же, в доме, а потом отдохнуть в тенечке?

К одному из таких палаццо и подошел Серджо с товарищем. Было еще рано, и они присели поодаль от дома, под раскидистым апельсиновым деревом, ждали, пока выйдут господа.

Вскоре в дверях показался хозяин. Делая вид, что не замечает пришедших, он прошелся немного, взглянул на небо, потянулся и, довольный, зевнул. Затем еще потянулся, погладил себя по лысине и направился во флигель, где была устроена часовня. Помолившись богу и испросив у него отпущения грехов и злых помыслов, хозяин расположился под вишней; здесь его ждал накрытый стол с обильным завтраком. Служанка, следившая за порядком в доме, сообщила ему, что пришли двое крестьян.

— Потом, --">