спросил дорогу у встречного мальчишки и пошел через саксаульник к белому домику, спрятавшемуся в зарослях. Я ликовал: заехал-таки в настоящую пустыню, в глушь, которая экзотична уже одной своей отдаленностью. Я понимал отшельников: вдали от мирских сует можно почувствовать себя всесильным и единственным…

И вдруг остановился в недоумении: в тени легкой садовой беседки живописно располагалась плотная ватага туристов. Что это были именно туристы, я ничуть не сомневался: насмотрелся в Подмосковье на такие же таборы «пожирателей километров» с множеством атрибутов: фантастически раздутыми рюкзаками, кокетливыми шортами, белыми листочками на облупившихся носах и рубахами без пуговиц, завязанными узлом. Мое появление было для них неожиданным, и десяток темных очков этих первых встреченных мною «обитателей пустыни» тотчас приподнялись с рюкзаков. Должно быть, есть какие-то флюиды, по которым родственные души узнают друг друга: через минуту мы уже знакомились, полные доброжелательного любопытства.

Туристы оказались еще и географами, точнее, будущими географами, студентами Вильнюсского педагогического института, совершающими очередное путешествие по стране. Помимо обычной распространенной в наше время страсти к дальним дорогам их привело сюда весьма похвальное для будущих преподавателей географии убеждение: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Первым делом они показали мне, где находится кран, из которого можно напиться, правда, чуточку солоноватой, зато очень холодной и чистой воды, и лишь после этого принялись рассказывать о своих дорогах.

— Чего долго говорить! — сказала веселая девушка Стася Дагите и развернула командировочное удостоверение. Оно состояло из десятков склеенных листочков с печатями и было таких размеров, что при необходимости под ним вполне можно было укрыться от солнца.

Я оторопел, увидев такое убедительное доказательство их превосходства передо мной, только позавчера прилетевшим в Туркменистан, но, разобравшись в печатях, понял: они, хоть и проехали через всю Среднюю Азию, тоже были новичками в пустыне. А поскольку в тот момент меня интересовала именно пустыня, то я поторопился свернуть праздный разговор и поспешил к домику, в котором размещалась песчано-пустынная станция и одновременно контора Репетекского заповедника.

Директор и станции и заповедника Сухан Вейсов, как и большинство туркменских ученых, с кем мне приходилось встречаться, был худощав, сдержан и чуточку застенчив. Терпеливо выслушав мои не слишком аргументированные доводы о желании познакомиться с пустыней, он молча выложил на стол ворох фотографий. Но, не дав как следует рассмотреть их, предложил пройтись. Я с опаской оглянулся на окно, за которым светился раскаленный день. Хотелось еще посидеть в этом кабинете, где, как мне казалось, гулял слабый прохладный ветерок Но я встал с такой готовностью, будто всю жизнь мечтал о том, чтобы забраться на самый горячий бархан.

Однако директор вовсе не собирался устраивать длительную экскурсию. В широком коридоре он быстренько показал мне музейные стенды, провел по лабораториям и исчез, оставив меня в библиотеке. Жаждущий немедленной и самой выразительной экзотики, я было растерялся, подумав, что библиотек и в Москве хватает. Однако, вовремя вспомнив старую истину о множестве путей познания, из которых самый легкий — изучение чужого опыта, засел за книги. И в несколько часов узнал о пустыне и ее обитателях массу прелюбопытнейшего.

«Эталон пустыни» оказался прямо-таки перенаселенным. Судите сами: свыше трехсот видов жуков, больше ста шестидесяти видов бабочек, не менее ста сорока видов птиц — не так уж мало для «мертвой земли». А сколько удивительного! Здесь водится «непьющий воробей», который совсем не нуждается в воде, обходясь влагой, получаемой с пищей. Саксаульная сойка хоть и птица, а летать не любит, зато бегает и лазает по деревьям и зарывает в норы запасы пищи, словно какой зверек. Каменка-плясунья умеет подражать различным звукам и голосам: поет жаворонком, стрекочет сорокой, а то засвистит, как человек, или закричит с придыхом по-ослиному.

Репетек — царство пресмыкающихся. Тридцать видов ящериц, девять видов змей, черепахи — такого обилия нет ни в каком другом заповеднике Советского Союза. Водятся здесь ящерки-круглоголовки, знаменитые тем, что откладывают яйца с треть своей длины. Водятся симпатичные --">