Алан Мурхед - Дорога через безмолвие

Алан Мурхед
ДОРОГА ЧЕРЕЗ БЕЗМОЛВИЕ Трагическая история экспедиции Берка

*

Аlan Мооrehead

СООРЕR'S СRЕЕК

Наrper & Row Рublishers

New York and Evanston, 1963

*

Редакционная коллегия

К. В. Малаховский (председатель), Л. Б. Алаев,

Л. М. Белоусов, А. Б. Давидсон, Н. Б. Зубков,

Г. Г. Котовский, Р. Г. Ланда, Н. А. Симония

Перевод с английского

Ответственный редактор и автор послесловия

К. В. Малаховский

© Главная редакция восточной литературы

издательства «Наука», 1988.

Глава 1 ЗЛОВЕЩЕЕ ПЯТНО

Здесь человечество могло начать новую главу своей истории. Более подходящее место трудно отыскать на всем белом свете. Предшествующие цивилизации обошли эту землю стороной, сохранив ее в первозданном виде; присутствие людей выдавали лишь следы босых ног аборигенов. Ничто в этом необычном краю не имело даже отдаленного сходства с окружающим миром, он выглядел совершенно диким, — выжженным, безмолвным, дряхлым. Причем ощущение древности исходило не от руин, как в иных местах, а от самой земли, донельзя измученной и усталой. Даже деревья скорее можно было назвать вечносерыми, чем вечнозелеными: их листья не полностью обновлялись весной и не целиком опадали зимой. Вместо них облезала кора, она высыхала и трескалась, а затем сползала со стволов подобно змеиной коже.

Все здесь было шиворот-навыворот. Середина зимы приходилась на июль, а разгар лета — на январь; по бушу вперевалку бродили гигантские птицы, не умеющие летать, а на ветвях неподвижно сидели диковинные животные. Созвездия в ночном небе, повернутые вверх ногами, выглядели так, словно принадлежали другой галактике. Что касается аборигенов, то они пребывали в непонятном для европейцев безвременье, не знавшем перемен или развития; голые люди не строили деревень, не сеяли и не жали, не обзаводились скотом. Когда они не охотились или не разрисовывали тела по случаю предстоящей племенной церемонии, то казались погруженными в глубокую дрему.

Все живое как будто впало в оцепенение и никак не могло воспрянуть ото сна. В разгар летнего зноя, когда истомившаяся земля переставала дышать, белый чужестранец, проходя сквозь строй пепельно-серых деревьев, испытывал странное ощущение, будто кто-то (ила что-то), затаившись, прислушивается к его шагам. Мелкие птички не вспархивали при его приближении, как в Европе; зимородок-хохотун пронзительно гоготал и призывно задирал головку в ожидании ответного приветствия. Кенгуру, застыв на месте, внимательно оглядывали путника, природа страстно жаждала благодатного дождя, чтобы вернуться к жизни…

Так выглядел континент в последней четверти XVIII века, когда его стали обживать европейцы, селившиеся на юго-восточном побережье. Каким-то чудом на этой никогда не возделывавшейся земле вырос первый урожай; местные травы пришлись по вкусу коровам, лошадям и овцам, о которых здесь прежде никто не слышал. Край выглядел многообещающе: дождей выпадало не больше, чем в Англии, а солнце жгло не сильнее, чем в южной Европе. А какие открывались просторы с вершин Большого Водораздельного хребта! Правда, жизнь колонистов была далеко не райской. Каждый человек оказывался Робинзоном Крузо и мог рассчитывать только на свои силы. Порой наводнение за один день уничтожало плоды многомесячного труда, а засуха растягивалась на годы. Но континент манил все новых и новых людей, которых теснили рамки сословной Европы.

К 1860 году Сидней, Мельбурн и Аделаида уже выглядели солидными процветающими городами. Самым значительным стал Мельбурн, столица Виктории, причем произошло это с ошеломляющей быстротой. Еще десять лет назад Виктория считалась глухим захолустьем, придатком колонии Новый Южный Уэльс и именовалась округом Порт-Филлип. Все дела маленькой колонии решались в Сиднее. --">