Алексей Валерьевич Прохоров - Тишина

Что такое жизнь, любовь, свобода?.. Иногда на скучных собеседованиях, различных "интеллектуальных" мероприятиях мы можем услышать подобные вопросы. Лично меня они всегда застают врасплох, и, в случае, если я на собеседовании, его я своим вдумчивым молчанием после таких вопросов в основном проваливаю.

Стояло субботнее февральское утро, сопки в снегу, под белым полотном спрятана земля вместе с деревьями, злой воздух сковывает легкие, такое ощущение, что еще немного и мои ребра вывернутся на изнанку, но это лишь первые ощущения неопытного организма. Лес зимой особенно ценен для меня. Казалось бы, когда ты в пути всё однообразно, от сопротивления дыхания с безжалостным воздухом заледенели глаза и желание лишь одно – вырваться отсюда и встречаться со всем этим лишь в воспоминаниях, поправляясь горячим травяным чаем, укрывшись теплым пледом. Но стоит лишь остановиться, замереть на месте, и всё это однообразие тает на глазах, ты понимаешь, что попал в самое сердце благородного, немного грубого, но справедливого места на планете земля. Оставив движения позади, помимо биения своего сердца можно услышать тысячи разных звуков, как ветер играет со снегом, как мудрые деревья, качаясь, как бы между прочим приветствуют тебя, а пение птиц зимой – в нем ты услышать сможешь разные напевы, они играют так, как будто нот не семь, а больше пятидесяти. Конечно, о самом главном не стоит забывать, когда отправляешься в поход зимой, как сделал это я – нельзя шутить с морозом, с каждым часом, предательски одолевавшим меня. Солнце, в феврале практически лишенное полномочий, скоротечно капитулировало. Темнело, в голове моей сидела лишь одна мысль – паниковать нельзя, горло, от лютого мороза испытывало такое болезненное ощущение, как будто я проглотил горсть жутко острых, маленьких лезвиеобразных сосуль. Чувство голода уже перешло в стадию отторжения, и любые мысли о еде приводили к тошноте, пальцы на руках от холода ужасно болели, про существование нижней части тела я вообще позабыл, единственное, что я чувствовал – это приятная боль в области щек, после жуткого онемения. Я понимал, что еще немного и я отморожу и лицо, и вообще абсолютно все, но поделать ничего не могу, тело мое в тот момент могло только нести меня вперед, и даже небольшая провизия, находящаяся в рюкзаке, не спасла бы меня – я, как минимум, не смог бы даже снять его со спины.

Темнело невероятно быстро, тогда мне казалось – моментально и ничего быстрее в своей жизни я не наблюдал. В голове моей теснились мысли о покое, отчаянии, смирении, а тело словно поймало второе дыхание и стремилось спасти нас обоих. Одно радовало – если и предамся земле, то случится это в моем родном крае, который не прощает ошибок и юношеской дерзости, а вот у тела моего на этот счет было другое мнение, оно безмолвно стремилось вперед, невзирая на темень и отчаяние.

Наткнувшись на что-то большое, относительно размеров человеческих, я понял, что не все так уж плохо. Это был дом. Точнее это была старая, на первый взгляд заброшенная, но точно охотничья изба. Ранее я читал про такие и знал заранее, что спасен! Охотничий быт, психология рассчитаны на то, чтобы спасти друг друга или, как минимум, помочь в трудной ситуации. Как выглядит избушка снаружи, сказать сложно, так как вся укутана в белое одеяльце из снега. Как и все избы такого типа, она была не заперта – иное противоречит охотничьей этике – поэтому я без труда попал внутрь. Наличие печки не могло меня не обрадовать, а также расколотые под ней поленца под розжиг и спички, лежащие на столике. Как вы догадались, я без особого труда растопил печь, хоть и думал, что не в состоянии своими руками даже шевелить, но адреналин и желание выжить сделали свое дело.

Спустя примерно двадцать минут печь зашептала, мое обмороженное тельце закололо миллионами маленьких иголочек. Это была боль, но учитывая, что со мной приключилось около тридцати минут назад, боль эта была приятной. Сознание так и твердило, – "Я же говорил не паниковать!"

Еще через минут двадцать мне удалось подчинить себе свое тело, и я решил осмотреться. В избе было темно, окна, если они и имелись, то функцию свою не выполняли, так как были завалены снегом, да и на улице, честно говоря, стало совсем темно, и я был особенно рад найти ночлег. Первым делом мне надо было найти свечу, либо еще что-то, что помогло бы мне осветить домик. Конечно же, у меня был