Виталий Васильевич Лозович - Заблудившийся олень

палить из обоих стволов по зверю, но зверь ушёл. Ушёл ровно, спокойно, лишь чуть-чуть скорости прибавив.

Ромка приобрёл капкан, на следующий день поставил его там, где песца увидел, и, даже не поискав в этот раз куропаток по кустам, ушёл домой. Теперь оставалось ждать. Что он будет делать с песцом, когда поймает его в капкан, Ромка пока не знал. Скорее всего, просто пристрелит зверя в капкане. Метров с десяти, чтобы наверняка. Потом он снимет шкуру так, как много раз уже читал в самых разных книгах и справочниках. Шкуру с песца снимают «чулком», надрезая для этого вначале кожу убитого животного возле челюстей, потом выворачивают шкуру наизнанку. Потом откусывают аккуратно коготочки на лапах — и так до самого хвоста. Куда он денет эту шкуру? Матери отдаст. Пусть сошьёт себе шапку. Правда, у матери этих шапок… Ждал Ромка своего зверя всего один день, точнее, ночь, а следующим утром ещё затемно вышел в тундру.

К двадцатым числам декабря за полярным кругом светает в десять, темнеет в двенадцать тридцать, а собственно сам день длится сорок минут. День стоял тихий, облачный, небо и заснеженная тундра сливались у горизонта в один белый туман.

Ромка вышел за город, прошёл с пару часов в открытую тундру, в балку с кустами, и, мельком просмотрев, не кормятся ли здесь куропатки, вышел к месту, где поставил капкан. Место было довольно ровное, в низине — охотники называют её балкой. Ромка оглянулся — пусто. Снег, снег, снег… Уже рассвело, шёл одиннадцатый час дня, солнце спряталось за непроницаемыми тучами, но, очевидно, находилось в «зените». В зените в декабре — это где-то внизу, «под землёй», за линией горизонта. Солнце за полярным кругом зимой не выходит на небо, лучи его лишь отражаются от небесного свода. Это и есть день.

Капкан стоял на месте, вокруг было чисто. Ни один зверь не то что не попался в его страшное орудие лова, но даже и не подошёл близко. Ромка аккуратно проверил мелкую цепочку, за которую капкан был привязан к метровому штырю, вбитому в снег, убрал кусочки сырого мяса оленины, что положил сюда вчера для приманки, достал нового мяса, разбросал вокруг… Хотел уйти, но внезапно в голову пришло: а если капкан под снегом сработал сам, захлопнулся и сейчас находится в неактивном состоянии, тогда что? Ромка понимал, что сам капкан вряд ли может сработать, но вдруг?.. Чего, спрашивается, ждать зверя, когда орудие лова не работает?

Осторожно разворошив снег, он вытащил капкан наружу, кусочек мяса лежал на железном «пятачке» и примёрз к нему намертво. За три с лишним часа ходьбы Ромка изрядно пропотел в своей тёплой брезентовой куртке, очки сегодня он в спешке не сменил и вышел в тундру в домашних — а они были лёгкие, держались на носу плохо, что называется, скользили постоянно вниз. Он регулярно поправлял их, но через минуту очки упрямо сползали.

Осмотрев капкан, он вытащил нож, решив проверить, не подмёрзло ли устройство? Мало ли? Подмёрзнет и не сработает… Ромка ножом ткнул в приманку — капкан мгновенно хлопнул своими челюстями и зажал нож мёртвой хваткой. Ромка расправил капкан, положил ещё один кусочек мяса на «пятачок», бережно положил капкан в углубление, легко рукой стал присыпать свою ловушку снегом, в голове промелькнуло: а устройство‑то жуткое, мучиться зверь будет, метаться… Едва эта мысль посетила впервые его голову, как оправа очков вновь скользнула вниз по носу, Ромка не успел её поправить. Очки слетели с лица, перевернулись заушниками вниз и упали ровно на «пятачок» капкана… Ловушка сработала быстро, хватко и чётко, челюсти с металлическим лязгом щёлкнули — во все стороны полетели брызги стекла…

Первое мгновение, когда вместо окружающего пространства появился «белый туман», когда вместо того же капкана на снегу мутно затемнело какое-то пятно, Ромка ничего не понимал. Потом поднял голову, глянул по сторонам и — ничего не увидел. Точнее, он увидел. Увидел тот же туман вокруг. Даже кустов, что находились вот здесь, рядом, метрах в трёхстах, вот здесь… нет, не здесь… там… или здесь? Так их нет — ни здесь, ни там… Так, кусты находились по левую руку — там. Или… Или здесь? Может, сходить глянуть? Зачем? Он зажмурил глаза, открыл, вновь зажмурил, опять открыл — картинка не изменилась: вокруг была белая мгла. Ни горизонта, ни кустов, ни даже антенны городской телевышки, что находилась километрах в десяти отсюда и здесь, в низине, была видна даже в пасмурный день из-за тундрового подъёма, — ничего --">