Айзек Азимов - Ключ

исключительно для изучения селенологии.

Штраус сказал:

– Похоже, поверхность когда-то была полированной.

– Вы правы, – согласился Дженнингс. – Может, есть еще что-нибудь.

Они нашли еще три куска, два небольших и третий побольше, со следами шва.

– Отнесем их на корабль, – сказал Штраус.

Они вернулись на своей маленькой скользящей лодке к кораблю. На борту сбросили скафандры, Дженнингс всегда радовался этому. Он начал яростно чесать ребра и тереть щеки, пока его светлая кожа не покраснела.

Штраус презрел такие слабости и сразу принялся за работу. Лазерный луч выжег в металле небольшое углубление, и пары отразились в спектрографе. В основном титановая сталь, немного кобальта и молибдена.

– Да, он искусственный, – сказал Штраус. Его широкоскулое лицо, как всегда, было суровым и жестким. Никакого оживления на нем не было, хотя сердце самого Дженнингса готово было выпрыгнуть из груди.

Может, это возбуждение и заставило Дженнингса начать.

– С такой находкой стали мы с вами богаче стали… – он чуть подчеркнул слово «стали», чтобы показать игру слов.

Однако Штраус поглядел на Дженнингса с ледяным отвращением, и попытка поиграть в каламбуры захлебнулась.

Дженнингс вздохнул. У него она почему-то никогда не получается. Никогда! Он вспомнил, как в университете… Ну, неважно. Их находка заслуживает гораздо лучшего каламбура, чем он в состоянии сочинить, несмотря на все спокойствие Штрауса.

А может, Штраус не понимает ее значения, – подумал Дженнингс.

Кстати, он почти ничего не знает о Штраусе, кроме его репутации селенолога. Он читал статьи Штрауса, и полагал, что Штраус читал его статьи. Их пути могли пересечься еще в университете, но они никогда не встречались, пока не приняли участие в конкурсе и не были утверждены членами экспедиции.

Всю неделю пути Дженнингс постоянно сознавал присутствие крупной фигуры своего спутника, его песочного цвета волос и голубых глаз, привык к тому, как работают мышцы его челюсти, когда он ест. Сам Дженнингс, гораздо меньше ростом и изящней, тоже голубоглазый, но темноволосый, старался уйти подальше от тяжелых проявлений силы и настойчивости своего спутника.

Дженнингс сказал:

– В архивах нет упоминаний о посадке корабля в этой части Луны. Ни один корабль не разбивался здесь.

– Если бы это были части корабля, – ответил Штраус, – они были бы ровными и полированными. Эти подверглись эрозии, а атмосферы здесь нет, значит они многие годы бомбардировались микрометеорами.

Итак, он все-таки видит значение. Дженнингс торжествующе сказал:

– Это не человеческий артефакт. Неземные создания некогда посещали Луну. Кто знает, как давно?

– Кто знает? – сухо повторил Штраус.

– В отчете…

– Подождите, – повелительно сказал Штраус. – Отчет отправим, когда будет в чем отчитываться. Если это корабль, то должно быть еще что-нибудь.

Но сейчас продолжать поиски они не могут. Они уже много часов на ногах, нужно поесть и поспать. Заняться работой лучше со свежими силами, тогда можно будет посвятить ей многие часы. Молча, без обсуждения они согласились на этом.

Земля низко висела над восточным горизонтом, почти в полной фазе, яркая и голубая. Дженнингс смотрел на нее за едой, как всегда, испытывая острую тоску по дому.

– Выглядит она так мирно, – сказал он, – но на ней шесть миллиардов человек.

Штраус оторвался от каких-то своих мыслей и ответил:

– Шесть миллиардов человек уничтожают ее.

Дженнингс нахмурился:

– Надеюсь, вы не ультра?

Штраус сказал:

– Какого дьявола вы толкуете?

Дженнингс почувствовал, что краснеет. Он легко краснел, при малейшем расстройстве или смене эмоций. И это его крайне смущало.

Не отвечая, он продолжал есть.

Уже целое поколение население Земли остается постоянным. Нельзя позволить дальнейшее увеличение. Это признают все. Но есть и такие, которые говорят, что просто «не выше» недостаточно; население должно сократиться. Дженнингс сам разделял эту точку зрения. Разросшееся человечество поглощает Земной шар живьем.

Но как сократить население? Убеждая сокращать рождаемость, но добровольно. Однако позже начали раздаваться голоса, что нужно не просто сокращение, а отбор: выжить должны лучшие, при этом самозваные лучшие сами выбирали критерии выживаемости.

Дженнингс подумал:

– Я его, наверно, обидел.

Позже, когда он уже засыпал, ему пришло в голову, что он ничего не знает о характере Штрауса. Что если тот --">