Станислав Лем , Конрад Фиалковский , Кир Булычев , Богдан Петецкий - Операция "Вечность" (сборник)

Кир Булычев Человек современный

Летом 1987 г. я был в Варшаве, на “Польконе” — Польском конгрессе любителей фантастики. Конгресс собрался в студенческом клубе “Стодол”, гулком, обширном, многоярусном сооружении, в которое студенческая фантазия преобразила какой-то колоссальный сарай или подобное не менее скучное помещение. С потолка там свисали стулья, а старые автомобили выглядывали из углов, словно громадные мухи, попавшие в невидимую канатную паутину. Это был мир молодого вызова условностям и грубой, но по-своему логичной эстетики. Кипение конгресса подчеркивало необычность обстановки: в большом зале не гас экран — фильм сменялся фильмом; во внутреннем дворике за столиками, тесно уставленными чашками с кофе, горячо спорили ценители изящной словесности, нехотя уступая место книжному аукциону; в фойе протянулись ларьки, где клубы торговали своими журналами и книгами; взмыленные организаторы носились по лестницам либо вдруг слетались кучкой, сближали головы и срочно обсуждали неотложные и неожиданные проблемы.

Когда я попросил показать мне публикации клубов, на столике через минуту выросла метровая стопа журналов, газет и бюллетеней. Десятки клубов, не только воеводских или студенческих, но и творческих союзов при воинских организациях, научных институтах, заводах (хотя в основном это движение студенческое) одержимы благородным желанием помочь своим членам напечатать их творения. Проблема графомана, который терзает редакции своими рукописями, утратила в Польше свою остроту. Хочешь напечататься, хочешь испытать свой талант читателем — рискуй! Читатель в Польше квалифицированный, он в курсе “фантастических” дел не только отечественных, но и зарубежных. И если государственное издательство не торопится перевести какой-либо нашумевший роман, эту задачу возьмет на себя клуб.

В Польше на душу населения фантастической литературы выходит в несколько раз больше, чем в нашей стране. Соответственно, условия работы польского писателя иные, нежели у нас: он находится в постоянном, ощутимом контакте с аудиторией, могучая общественная критика быстро откликается на любое новое произведение, оценивает его, рождая в писателях очевидное чувство ответственности за свой труд. В таких условиях исключена снисходительная и безответственная позиция: если фантастика — купят!

И второе: наличие активной инфраструктуры клубов и любительских органов печати способствует появлению новых имен и талантов. Этому же помогает и популярный ежемесячный журнал “Фантастика”, штаб национальной школы писателей-фантастов и поклонников этой не учтенной древними греками музы.

Журнал делит обширную, “буржуазную” квартиру в центре Варшавы с журналом польских кинологов. Если не ошибаюсь, там пять комнат, увешанных картинами и плакатами, и полное отсутствие табели о рангах, формальной солидности, деления на ведущих и ведомых. Главный редактор, сам писатель, Адам Голлянек, может, и похож статью на главного, и возрастом вдвое, а то и втрое старше своих сотрудников, но он не более чем первый среди равных. И Лех Енчмык, создавший еще много лет назад лучшие в свое время сборники фантастики “Пути в незнаемое”, большой авторитет в издательском мире, и другие, пусть немногочисленные, но знающие и, главное, все без исключения любящие свою работу и свою музу журналисты, переводчики и писатели, создают и берегут дух молодости в польской фантастике.

Эта фрагментарная и неполная картина состояния фантастики в Польше нарисована мною в попытке объяснить, почему столь богата именами и талантами польская фантастическая литература, причем именно литература современная.

Для наших читателей, как впрочем и для читателей английских, американских, японских или немецких, польская фантастика связана в первую очередь с именем Станислава Лема. Так уж получилось, что по уровню таланта и мировой славы он возвышается над своими коллегами. Как утверждает британская “Энциклопедия научной фантастики”, Лем “один из известнейших писателей-фантастов нашего века”. Но если для зарубежного читателя это имя в силу известного феномена, что наиболее активно переводится тот писатель, который уже известен, затмевает все прочие имена в польской фантастике, польский читатель никогда не согласится с исключительностью Лема. Для него национальная фантастика — это явление, поток, состоящий из многих ярких имен. --">