Константин Эдуардович Циолковский - На Луне

на

это

ступеньку

—

медленно! Скоро

скучно! Движение шагом
как
бросили все эти церемонии, пригод-

как это

мы

—

ные для Земли и смешные здесь. Двигаться выучились вскачь;
спускаться и подниматься стали через десять и более ступеней,
как самые отчаянные школяры; а то иной раз прямо прыгали
через всю лестницу или из окна. Одним словом, сила обстоятельств заставила нас превратиться в
скачущих животных,
вроде кузнечиков или лягушек.
Итак, побегав по дому, мы выпрыгнули наружу и побежали вскачь по направлению к одной из ближайших гор.
Солнце было ослепительно и казалось синеватым. Закрыв
глаза руками от Солнца и блиставших отраженным светом
окрестностей, можно было видеть звезды и планеты, также
большей частью синеватые. Ни те, ни другие не мерцали, что
делало их похожими на вбитые в' черный свод гвозди с сере-

бряными головками.
А, вон и месяц

—

последняя

четверть! Ну,

не

он

мог

нас

удивить, так как поперечник его казался раза в три или
четыре больше, нежели диаметр прежде виденного нами месяца. Да и блестел он ярче, чем днем на Земле, когда он представляется в
виде белого облачка.
Тишина.
ясная
погода.
безоблачное небо.
Не видно ни растений, ни животных.
Пустыня с черным однообразным сводом и с синим
Солнцем
мертвецом. Ни озера, ни реки и ни капли воды!
Хоть бы горизонт белелся
это указывало бы на присутствие
паров, но он так же черен, как и зенит!
Нет ветра, который шелестит травой и качает на Земле
вершинами деревьев.
Не слышно стрекотанья кузнечиков.
Не заметно ни птиц, ни разноцветных бабочек! Одни горы и
горы, страшные, высокие горы, вершины которых, однако, не
блестят от снега. Нигде ни одной снежинки! Вон долины, равнины, плоскогорья.
Сколько там навалено камней.
черные
и белые, большие и малые, но все острые, блестящие, не закругленные, не смягченные волной, которой никогда здесь не
было, которая не играла ими с веселым шумом, не трудилась
над ними!
А вот место совсем гладкое, хоть и волнистое: не видно ни
одного камешка, только черные трещины расползаются во все
стороны, как змеи.
Твердая почва
каменная.
Нет мягкого чернозема; нет ни песка, ни глины.
Мрачная картина! Даже горы обнажены, бесстыдно раздеты, так как мы не видим на них легкой вуали
прозрачной
синеватой дымки, которую накидывает на земные горы и отд'ане

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

—

—

.

.

.

.

.

.

.

.

—

—

7

.

.

.

предметы воздух.
Строгие, поразительно отчетливые
тени! О. какие темные! И какие резкие переходы от мрака к свету! Нет тех мягких переливов, к которым
мы так привыкли и которые может дать только атмосфера.
Даже Сахара
и та показалась бы раем в сравнении с тем,
что мы видели тут. Мы жалели о ее скорпионах, о саранче,
о вздымаемом сухим ветром раскаленном песке, не говоря уже
об изредка встречаемой скудной растительности и финиковых
рощах.
Надо было думать о возвращении. Почва была холодна и дышала холодом, так что ноги зябли, но Солнце припекало. В общем чувствовалось неприятное ощущение холода.
Это было похоже на то, когда озябший человек греется перед
пылающим камином и не может согреться, так как в комнате
чересчур холодно: по его- коже пробегают приятные струи
тепла, не могущие превозмочь озноб.
На обратном пути мы согревались, перепрыгивая с легкостью серн через двухсаженные каменные груды.
То были
граниты, порфиры, сиениты, горные хрустали и разные прозрачные и непрозрачные кварцы и кремнеземы
всё вулканические породы. Потом, впрочем, мы заметили следы вулканической деятельности.
Вот мы и дома!
В комнате чувствуешь себя хорошо: температура равномернее. Это располагало нас приступить к новым опытам и обсуленные

.

.

ландшафты! А

—

.

.

.

.

—

ждению всего нами виденного и замеченного.

Ясное дело,

другой планете. На этой
никакой другой атмосферы.

находимся на какой-то

мы

что

планете

воздуха, нет и
Если бы был газ, то мерцали бы звезды; если бы был воздух, небо было бы синим и была бы дымка на отдаленных
горах. Но каким образом мы дышим и слышим друг друга?
Этого мы не понимали. Из множества явлений можно было
видеть отсутствие воздуха и --">