Олег Георгиевич Маркеев - Цена посвящения: Время Зверя

обнял Карину за плечи и повел к кабинам паспортного контроля.

— Пойдем.

Карина прошла первой в узкий коридорчик между кабинами, и за ней с тихим щелчком захлопнулся турникет. Выложив паспорт на стойку, она оглянулась и слабо улыбнулась Максимову. Он постарался ответить в меру бодрой улыбкой.

Карина еще только училась встречать смерть без скорби и помогать без сострадания. Максимов уже умел. Но отлично знал, как трудно научиться этой языческой свободе в мире, полном страдания и смерти.

У смерти своя логика, непостижимая для смертных. Никогда не угадаешь, в кого она ткнет своим костлявым пальцем. Максимов ловил себя на мысли, что по всем раскладам в кровавой круговерти событий, в которых их болтало без малого два месяца, больше всего шансов погибнуть было у него. Безусловно, могло зацепить и Карину. Но в ее смерти было бы что-то изначально несправедливое, неправильное, против чего не может не восстать разум. Так нельзя смириться с гибелью необстрелянного бойца в первом же бою. Слава богу, пронесло…

Смерть отчима Карины произошла в другом мире, границы которого Максимов без нужды не пересекал, а Карина из него бежала при малейшей возможности. В мире огромных денег и больших интересов им обоим было нечего делать. А отчим Карины был в нем своим и, насколько мог судить по краткой встрече с ним Максимов, человеком не последним. Хотя и не разрекламированным.

Как бы Ашот Михайлович Матоянц при жизни не чурался публичности, СМИ обойти его смерть молчанием не могли. Такой уж труположеский характер у масс-медиа, что смерть для них — лучший «информационный повод» побренчать «за жизнь».

Тем не менее ничего, кроме краткой строчки на нескольких сайтах в Интернете: «В Москве трагически погиб при невыясненных обстоятельствах глава холдинга „Союз-Атлант“ Ашот Михайлович Матоянц», Максимов не нашел. Был еще некролог в «Коммерсанте», но такой же короткий и малоинформативный. Словно намеренно написанный так, чтобы как можно меньше привлечь внимания.

Странно, но ни один из охотников за сенсациями стойку не сделал. Хотя при одном сочетании «трагической гибели» с «невыясненными обстоятельствами» даже у первокурсника журфака должны были побежать слюни, что уж говорить о матерых волках компроматных войн. Однако не только призывного воя к большой охоте, даже слабого тявканья не раздалось. Тишина, мертвая тишина.

Максимов примерно представлял, сколько стоит хорошо спланированная и умело срежиссированная шумиха в СМИ. Во что же встало гробовое молчание?

Карина подставила лицо под взгляд пограничницы. Безучастно смотрела на свое отражение в черном стекле кабины. Воротник плаща съехал набок, открыв тонкую беззащитную шею.

«Слишком много смертей вокруг нее. Просто косой косит, — подумал Максимов. — Как бы не сломалась девчонка».

Но тут же вспомнил гудящее от близких разрывов бетонное подземелье Мертвого города и ее хрупкую фигурку в камуфляже не по размеру, мелькающую среди раненых бойцов. Тогда Карине пришлось в буквальном смысле окунуть руки в еще горячую человеческую кровь. Не на экране, а прямо у ног увидеть развороченные тела, вдохнуть их удушливо мерзкий запах. И пули свистели там самые настоящие. А перед этим был марш-бросок через выжженное солнцем плоскогорье. И ни стона, ни жалобы. Пара слезинок не в счет, с кем не бывает.

«Выдержит», — решил он.

Карина получила назад свой паспорт, помахала им Максимову, подхватила с пола рюкзак и толкнула коленкой турникет, закрывавший выход.

«Что-то в роддоме напутали, на небесах явно планировался пацан». — Максимов спрятал улыбку.

Карина была обута в бутсы «Мартинс», заправленные в кожаные штаны. Долгополый черный плащ развивался при каждом движении худого, гибкого тела. Короткий ежик черных волос и решительная складка губ. Маленький странник выступил в поход.

Максимов прошел через турникет, положил паспорт на стойку. Женская рука вынырнула из щели в полупрозрачном стекле и утянула бордово-красную книжечку. Непроизвольно отметил, что цвет лака у пограничницы точно в тон с паспортом.

Невольно пришло на память, что в советские времена на страже главных ворот Родины стояли лучшие представители сельской молодежи из Житомирской и Хмельницкой областей. И в том был свой резон, а если вникнуть, то легко обнаруживалась государственная мудрость.

Считалось, что украинские парубки, до службы --">