Аэлита Ассовская , Сергей Владимирович Соловьев - Дали туманные (СИ)

Annotation

Предлагаемый вниманию читателя роман написан в 90-е годы совместно с покойной ныне А. Ассовской. Суконным языком рецензий, о нем можно было бы написать, что он "трактует с мягкой иронией некоторые распространенные в обществе идеалы". Что сохранялось тогда от этих утопичесих идеалов (окрашенных, разумеется, как это характерно для России, в несколько апокалиптические тона), и что осталось сейчас, вопрос особый - но из песни слова не выкинешь, да и прятать законченный текст от читателя не резон. Любопытно, что из сегодняшнего дня "Дали туманные" выглядят иронической параллелью к романам Н. Романецкого "Чародей Свет" (есть на этом сайте). Писался этот текст примерно в то же время, что и первая часть "Чародея". Разумеется, мы работали независимо друг от друга, но, видимо, в тематике было что-то, располагающее к иронии.

Соловьев С.В., Ассовская А.С.

ЧАСТЬ I

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

14

15

16

17

18

Соловьев С.В., Ассовская А.С.

Дали туманные

ЧАСТЬ I

КАК МОЛОДЫ МЫ БЫЛИ...

 Огромный город, не город - труп

 Где люди жили, растет трава,

 Она приснилась и не жива.

Был этот город густым, как лес,

Простым, как горе, и он исчез.

 Дома остались, но никого.

 Не дрогнут ставни. Забудь его.

 И. Эренбург

1

Погода не жаловала. Красноморов вошел в старую часть Города, и сразу же его резиновые галоши со стершейся от времени рифленой подошвой заскользили по влажному, покрытому слоем слякоти граниту. Из низких набухших облаков мучительно медленно падали крупные, как куриный пух, снежные хлопья.

Красноморов направлялся на Великий Ученый Совет, полноправным членом которого состоял в качестве директора одного из городских институтов. Он вполне сознательно не торопился поспеть к началу заседания. Первым в повестке дня значился доклад Бурова-Каурова, посвященный анализу частушек и прибауток, рожденных в дообновленческие времена ("по достоверным косвенным свидетельствам и вновь открытым источникам", как многозначительно сообщалось в программке, присланной Красноморову). Изучив сероватую бумажку, Красноморов поморщился. Изыскания Бурова-Каурова он считал несерьезными, никому и ничего не дающими. Второй вопрос "о пользе наук" вообще воспринимался как философический, поэтому, предвидя сводящую скулы скуку, Красноморов и шел нога за ногу, меся галошами слякотную грязь. В отдалении проползли сани, запряженные пегой лошадкой. Скрежетнув полозьями по голому камню, сани завернули к старому, как сам Город, особняку Великого Совета - главной городской власти со времен Обновления.

От природы Василию было свойственно думать просто и прямо, но все кругом словно в заговор вступили, и каждый прожитый год, и каждое продвижение по службе все дальше уводили его от того естественного состояния, в котором он, как ему казалось, находился в молодости, в бытность свою младшим научным сотрудником. А тут еще мода на старину, проникшие даже в обыденные разговоры всякие "зело" и "понеже"... И сам-то Василий приучился говорить затейливо, как богатыри в былинах, которые изучали фольклористы, но ему стоило немалых усилий поверить, что каждый выплетающий цветистые обороты собеседник и думает так же, как говорит... Притворство (ежели, как иногда думал Красноморов, речь шла о притворстве) было скорее зловещим, чем смешным.

Отвлекшись от невеселых дум, Василий заметил, что поравнялся с тяжелой дубовой дверью института Нетрадиционных Исследований. Увидев в этом перст судьбы, Красноморов остановился, затопал галошами, стряхивая с валенок снег. Он вдруг сообразил, что у него есть дело к Ефросинье. Почему бы не заглянуть, раз уж оказался рядом. Да и время пройдет не без пользы.

Красноморов потянул за медную

--">