Алан Дин Фостер - Флинкс Превосходный

огромном пустынном парке за пределами мегаполиса. Начиная с этого момента одетый в симкостюм Флинкс использовал свое знание языка и культуры AAnn, чтобы пробиться в город.

Он поставил перед собой задачу отчасти потому, что этого еще никто никогда не делал, отчасти потому, что это была такая возмутительная идея, что никто и представить себе не мог попробовать ее, и, наконец, из-за того, что он узнал во время своего предыдущего пребывания в о гештальте: его больше не заботило, что с ним случилось. Если он пережил свое нынешнее предприятие, это было достижение, которое он мог бы выдать, пожав плечами. Если он потерпит неудачу, то умрет, и это тоже не было большой потерей. Хотя оно и пыталось отговорить его как от подвига, так и от лежавшей в его основе депрессии, Учителю это не удалось. Теперь оно дрейфовало по завуалированной орбите, размышляя и беспокоясь о его повседневных обстоятельствах. За себя он, конечно, не беспокоился. Его интеллект был искусственным, его беспокойство запрограммировано, его беспокойство было функцией определенного набора предопределенных кодов.

Наряду с корабельным разумом Учителя были и активные элементы декора корабля, беспокоившие его здоровье. Они тоже были бессильны помешать ему начать то, что их органический и неорганический разум считали не чем иным, как безрассудной прогулкой.

Скатывание Флинкса ко все более безответственному поведению было чрезвычайно ускорено тем, что с ним случилось, и тем, что он узнал о своем происхождении во время своего недавнего визита в холодный мир гештальта. Его долгие, целеустремленные поиски отца закончились открытием, что такого человека не было и, по сути, никогда не существовало. Обнаружив, что половина его биологического наследия состоит не более чем из безличной смеси дизайнерских белков, искусственно использованной равнодушными учеными для создания зиготы, которая, как они надеялись, созреет, проявит определенные интересные умственные способности, он почувствовал, как что-то фундаментальное истощается. его. Он был не более чем испытанием, экспериментом, одним из многих.

Тот факт, что конечный результат оказался одновременно разочаровывающим и намного превосходящим все, что предполагали его первоначальные разработчики Meliorare, не утешил самого эксперимента.

Это открытие оставило в нем больше зла на себя и на свой вид, чем когда-либо в его жизни. Задолго до своего тридцатилетия он провел предыдущее десятилетие, отчаянно пытаясь узнать правду о себе, только для того, чтобы сейчас, бродя по улицам чужого Кррассина, пожелать, чтобы он никогда не удосужился попробовать. Поиски привели его к чудесным откровениям и поразительным приключениям, к великой дружбе и все усиливающейся любви, но также и к непрошенным, неприятным открытиям о человечестве и к углубляющемуся личному недомоганию, от которого он, казалось, не мог избавиться.

Его уникальные эмпатические способности поставили его на место потенциального спасителя галактики. Они также сделали потенциального спасителя все более безразличным как к своей, так и к своей судьбе. Зачем ему утруждать себя, если он всего лишь продукт человеческих экспериментов, а не само человечество? Он мог бы прожить остаток своей естественной жизни с Клэрити Хелд. Как и их дети, если они у них будут. Хотя угроза Содружеству и его галактическим окрестностям надвигалась с возрастающей скоростью, он был бы уже давно мертв, прежде чем она начала бы воздействовать на самые отдаленные звездные системы. Зачем рисковать собственной жизнью и счастьем, чтобы спасти вид, к которому он принадлежал только благодаря изобретению?

Мог ли он вообще называть себя человеком?

В пределах скафандра Пип беспокойно ерзала в ответ на беспокойные мысли своего хозяина. Хотя она всегда утешала его, ее присутствие также было нечеловеческим. Эмпатичный, но упрощенный. Он также не ожидал найти сочувствие или понимание здесь, на родном мире самого могущественного противника Содружества. Он пришел, потому что это была вещь, которую никогда не пробовали, и потому что его больше не заботило, жив он или мертв. Время, проведенное среди беспокойной молодежи Визарии, дало ему повод споткнуться. Эта краткая вспышка надежды и вдохновения была более чем сведена на нет тем, что он узнал о себе с помощью гештальта.