Игорь Маркович Росоховатский - Разрушенные ступени

Росоховатский Игорь РАЗРУШЕННЫЕ СТУПЕНИ

Через несколько часов мы улетим отсюда. Как будут вспоминать нас эти «несмышленыши», как их называет Ася, — уже не животные, но еще не братья по разуму? Что мы забыли сделать для них?

Они стоят неподвижно, полукольцом. Слегка шевелят лиловыми усами-антеннами, расположенными на «головах» — точнее, на треугольных холмах в центре туловищ. О чем они думают сейчас? Обо мне? О ракете? О себе?

Тускло отсвечивает густая жидкость в раковинах, которые существа держат в щупальцах, не расставаясь с нею ни на миг. Эта жидкость — их жизнь. Они не могут прожить и получаса, если не отхлебнут немного из раковин.

Мне жаль их. Но это не только жалость. Они напоминают маленьких детей. Наши далекие предки когда-то были такими — в пору детства Земли. Беспомощными, безжалостными, отчаянно любопытными. Что влечет их от скрытых в недрах планеты озер с жизненосной жидкостью через извилистые пещеры на поверхность? Может быть, в пещерах иссякли радиоактивные источники? Возможно, изменилась температура?

Со дна озера они достают раковины. Тот, кто лучше ныряет, добывает раковину побольше. Значит, он может дольше оставаться на поверхности. Если бы не это, они бы сдружились, им было бы легче выжить. Они и так держатся группами, когда возвращаются к озерам — через завалы в пещерах, через опасности. Но когда в раковинах есть жидкость, боятся друг друга. А потом снова объединяют усилия — для защиты и благополучного пути.

«Так они начали становиться разумными существами», — сказал наш командир Влад, и его слова прозвучали как резолюция. Он всегда говорит так — мало, медленно и весомо. Я часто спорю с ним, и он всегда оказывается прав. Это меня бесит, заставляет спорить без надежды на успех. Другие улыбаются, даже Ася. А Влад молчит, чтобы потом одной фразой опровергнуть все мои доводы. Благодаря ему я узнал, что даже правота может быть тошнотворной. Неужели он ни разу не ошибался?

Впрочем, ему нельзя ошибаться — от этого может зависеть жизнь всего экипажа. И все-таки мне иногда хочется, чтобы он ошибся… и стал человечнее…

Одно из существ проявляет признаки беспокойства. Догадываюсь: жидкости в раковине осталось мало. Мне кажется, что если бы у него были глаза, я прочел бы в них тоску и страх перед возвращением в недра планеты, во тьму, к дымящимся озерам. Его подстерегают тысячи опасностей: щупальца полурастений-полуживотных, притаившихся в пещерах, частые обвалы. Но он пойдет по этому пути снова и снова. Он уже не может иначе.

Поэтому мне трудно относиться к ним холодно-изучающе, как Влад. Прощаю их скупость и жестокость.

Помню, как один из них, задержавшийся на поверхности дольше, чем должен был, попытался выхватить у другого раковину со спасительной жидкостью. Они дрались насмерть. Расплескали всю жидкость. Другие стояли, наблюдали. Не вмешивались.

Мы не могли ничем помочь. Передавали по радиокоду сигналы, просили других уделить хоть каплю из своих запасов. Они разбегались при нашем приближении. Даже пробовали защищаться. Ася расплакалась: «Скоты!» Я попытался проникнуть к озерам. Влад понял мой замысел, процедил: «Не успеть». Я едва не погиб, а когда вернулся с жидкостью, было уже поздно…

Мне потом влетело от Влада. Я огрызался, как мог, предвидя его приказ: «Не вмешиваться!»

Мое расположение к ним даже после этого события не уменьшилось. Именно потому, что очень страшен их путь и что они все-таки идут по нему.

Я смотрю на скалистое плато, где сверкает вершина Дворца, который мы создали для них. Беспокойство не покидает меня. Как будто все продумано. Но мне кажется…

Подымаюсь на скалы, а они неуклюже спешат за мной. На скользких камнях блестит колючий лишайник, воздух, желтый, как мед, стекает в долину. Спиральные, заряженные электричеством облака пролетают совсем близко, будто кто-то стреляет ими в меня.

Вхожу во Дворец. В центре первого зала — колесо и рычаг, величайшие изобретения человечества. «Подхлестнуть их эволюцию…» — говорил Ким. «Помочь им…» — думал я. Ася спросила, обращаясь и к нам и к себе: «А если их эволюция пошла бы совсем иным путем и мы просто навязываем свою волю?» Влад молчал. Никто не знал, о чем он думал.

Я прохожу по залам, где хранятся вмурованные в стены блоки с записями о величайших открытиях. Щедрость, на которую способны только высшие существа. Разумная щедрость — каждый блок имеет специфическую --">