Игорь Маркович Росоховатский - Многоликость

Росоховатский Игорь МНОГОЛИКОСТЬ

ПРОЛОГ

«Из истории болезни: Степанчук Надежда Ильинична 1960 года рождения переведена в инфекционное отделение 21 августа 1986 года. Жалуется на слабость, ломоту в пояснице… Температура — 37,8 градуса по Цельсию. Лицо осунувшееся, язык слегка обложен белым налетом. Болеет шестнадцатый день. В течение двух дней дома принимала по назначению участкового врача аспирин и витамины. При поступлении в клинику общее состояние больной тяжелое, сознание ясное, резко выраженная бледность, слабая одышка…

Лечащий врач Ткачинский Е. М.

Консультирует профессор Стень В. И.»

I

Евгений Максимович снял очки и холодными пальцами размял переносицу. Придерживая полы халата, прошел к крайней кровати у окна. Тусклый свет ночника был почти незаметен, так ярко и торжественно сияла луна. И в этом холодном свете казалось, что на белой подушке над зеленым одеялом лежит прекрасная гипсовая маска. Евгений Максимович поежился от слабого ветерка, влетавшего в форточку. Там, на подушке, не маска, а лицо женщины — молодой, красивой, живой. Неужели и она уйдет вслед за теми двумя? Болезнь у всех троих протекает почти одинаково…

Он гнал эти мысли, а они назойливо лезли в голову… Больная шевельнулась, Евгений Максимович расслышал:

— Доктор, спать хочется…

— Ну и спите, голубушка, сил набирайтесь.

— Нет, не мне… Спать хочется вам… Намаялись тут с больными…

Он нагнулся, взял ее руку. Пульс почти не прощупывался.

— …Не подведу. Спортсменка все же, хоть и бывшая. Вытяну как-нибудь. Вот только слабость…

— Не разговаривайте много. Берегите силы. Включить музыку?

Она качнула головой — темные волосы рассыпались по подушке. Маска исчезла. На бледном лице губы сохранили яркость.

— …похожи на моего отца. Он тоже всегда беспокоится. Когда хочет, чтобы молчала, включает магнитофон…

Евгений Максимович покосился на коробки с конфетами. Три. Две не распечатаны. Когда ее отец увидит, поймет сразу… Вспомнились вопрошающие строгие глаза, плотно сжатые губы. Да, он поймет, он не поверит ее словам. Что сказать ему? Что сделали все возможное? Как с теми двумя… И все-таки они погибли. Гемоглобин стремительно и неудержимо падал. Гипсовые маски вместо лиц. Одышка. Никакие препараты не помогли. Стимуляторы только на короткие периоды улучшали работу сердца. Раздутые печень и селезенка… Они умирали вечером… Он поймал себя на мысли, что и Надя, по-видимому, проживет еще ночь и день. Она умрет не в его дежурство…

Евгений Максимович поправил одеяло, которое вовсе не нужно было поправлять. Говорить не хотелось, но он сказал:

— Завтра почувствуете себя лучше. Спите.

Он вернулся в ординаторскую, грузно опустился на стул и снова придвинул к себе историю болезни Степанчук. Да, показатели те же, что были у тех двоих. Некоторое увеличение числа эозинофилов. Это могло бы свидетельствовать о проникновении в организм паразитов. Но многократные посевы ничего не выявили, а вирусологическое исследование, проведенное под руководством профессора Стеня, позволило выделить активный вирус. Профессор уверен, что это новый, еще не изученный вирус гриппа. Профессор редко ошибался в диагнозах — Евгений Максимович это хорошо знает на собственном горьком опыте, — но на сей раз ни С-интерферон, ни сыворотки, ни стимуляторы не приносят больным значительного облегчения. Что еще можно предпринять в случае с Надей Степанчук?

Евгений Максимович чувствует, как от напряжения начинает болеть голова, стучит молоточек в левом виске, мешает думать. Он делает себе китайский массаж, которому научил его профессор Стень, и боль отступает.

Он меряет ординаторскую из угла в угол, пока не раздается резкий телефонный звонок. В трубке слышен хорошо поставленный баритон, который он узнал бы среди миллионов других голосов:

— Как наша больная?

— Без улучшений.

— Ей дают все по схеме?

— Кроме цефамизина. Сегодня я назначил еще фуразолидон.

Баритон мгновенно изменился. Бархатистость исчезла, остались густота и жесткость:

— Это еще зачем?

— Видите ли… Я подозреваю наличие паразитов… То есть, возможно, возбудитель…

— Ваше дежурство закончится завтра в семь? А я буду в клинике в восемь. Очень хотел бы видеть вас, коллега.

«Коллега» и тон не предвещали ничего хорошего. --">