Анри Бертьен - Проклятие Раффы

мне никакого дела… — начал было лекарь, но капитан, резко перебил его:

— Так скажите об этом хозяину.

…До чего они там договорились — не знаю. Говорят, что свет в капитанской каюте горел всю ночь. А на рассвете мы уже вышли в море — с новым механиком в машинном отделении и старым — в лазарете. Капитан как-то уж чересчур недоверчиво относился к новичку. Уже на следующий день в разговоре с боцманом он пожалел о том, что "взял забулдыгу на борт". Боцман недоумённо вскинул брови, ожидая разъяснений.

— Не нравится он мне. — Буркнул капитан. Мы только в недоумении переглянулись: новый механик, вымывшись и переодевшись в форму, ни у кого из нас уже не вызывал какой-либо настороженности или неприязни. Но капитана как подменили: этот, обычно абсолютно спокойный и уверенный в себе морской волк вдруг начал беситься, как цепная собака, по-шакальи брызжа слюной — почём зря придираясь к новичку и угрожая в первом же порту списать его на берег. Все мы были озадачены, если не сказать — напуганы: раньше за капитаном такого не числилось… Да, он был строг. Он бывал даже _очень_ строг — когда речь шла о деле… Но он никогда не бывал мелочен и никогда не давал волю своим эмоциям, отродясь не демонстрировал неприязни к кому-либо, тем более — в море; и уж совсем никогда не цеплялся к кому-то понапрасну… А тут… Словом, жгучую нелюбовь капитана к новому механику заметили даже пассажиры. Нет нужды говорить, что, когда наш родной, "штатный" механик через неделю встал на ноги, капитан приказал не только не пускать новичка в машинное отделение, но и вообще — позволил тому бывать на судне только в тех местах, где можно бывать пассажирам. Тот в ответ только с грустной улыбкой отрешённо смотрел себе под ноги, чем, казалось, вызывал ещё больший гнев капитана…

Понятно, что всех разбирало жгучее любопытство. Однажды несчастный механик стоял у борта, грустно глядя на проносящуюся мимо гладь. Потихоньку вокруг него собралась толпа любопытных. Подошёл и я.

— Послушай, парень… — Не выдержал кто-то. — А за что тебя так невзлюбил капитан? — Механик повернулся, смерил взглядом говорившего, и, безразлично отвернувшись, снова уставился в море. Я уже собрался было удалиться, но…

— При чём здесь капитан… Он над этим не властен… — Вдруг глухо произнёс новичок.

— То есть? — Опешил кто-то.

— Он должен от меня избавиться. — С сильным ударением на "должен" произнёс парень. — Но — не может: не видит способа. И оттого бесится… — Все затихли, в недоумении переглядываясь.

— А… почему? — Хлопая длиннющими ресницами, спросила любопытная пассажирка. Механик молчал.

— А может, так и лучше… — Вдруг произнёс он.

— Что? — Осторожно спросила другая пассажирка.

— Рассказать кому-то обо всём… — Нерешительно вздохнув, ответил парень. Повернувшись, он оглядел собравшихся.

— Расскажите… Нам будет интересно, а Вам — легче… — Почти ласково попросила девушка. Механик только вздохнул в ответ. Мы ждали. А он молчал. Молчал долго — то ли игнорируя нас, то ли собираясь с мыслями…

— В моей жизни до неё не было женщин. — Вдруг неожиданно произнёс он. — Я не знал, что такое любовь и снисходительно улыбался, слушая рассказы других об этом… Потом появилась Она… Появилась внезапно, нежданно, негаданно… И я вдруг понял, что не смогу без неё жить… — Помолчав, он хмыкнул:

— И ведь был прав… По крайней мере — в этом… — Он сделал сильное ударение на последних двух словах. Потом он долго молчал, и вдруг слова полились из него рекой, образуя диковинную историю — даже боцман, проходя мимо, прислушался — да так и остался с нами…

* * *

— Сейчас… — дед, кряхтя, устраивался поудобнее, — Я попробую всё поточнее припомнить да пересказать… — Он устроился полулёжа, так, что взгляд его был устремлён в море. — Слушайте… — пососав трубку и выпустив целую серию колец дыма, наконец произнёс он и начал пересказ.

* * *

…Звали её Айше. Познакомились мы с ней совершенно случайно — на скамейке в парке. Вдруг обнаружилось, что на длинной скамье сидим уже только мы одни; и, притом — совсем рядом. Солнце спряталось за зданием университета и в сгустившихся сумерках заниматься было уже бессмысленно. Голова моя, натруженная за целый день, гудела, как пивной котёл. Айше тоже сосредоточенно тёрла виски, пытаясь собраться с мыслями — но это, по-видимому, слабо ей помогало.

— Пожалуй, пора --">