Святослав Владимирович Сахарнов - Лошадь над городом

равно ведь отпустите.

— Конечно, отпущу. Держать не имею права. Только в городских скверах больше не спать. И все же — зачем сошли с поезда?

— Город хороший показался.

— Хороший — верно. А почему не захотели назвать профессию?

Задержанный усмехнулся, достал из кармана карандаш, положил его на стол, потом, сделав в воздухе несколько медленных пассов, повел, загребая воздух к себе, — карандаш послушно пополз.

— Любопытно, — сказал Пухов. — А потяжелее?

Человек в кителе сделал пасс в сторону перекидного календаря, тот пошевелил листиками, как птица крыльями, и, пискнув, отодвинулся от края стола.

— Экстрасенс? — догадался начальник отдела.

— Есть немножко.

— Ну, календарь — это пустяк, а, скажем, что-нибудь килограммов на двести, — предложил Пухов. — Например, стол. Или нет, стол нельзя — оборвете телефон.

Федя внимательно оглядел кабинет, остановился взглядом на сейфе, пожевал губами, подошел, уперся в его стальной бок, сейф стоял неподвижно, как скала.

— Конечно, попробовать можно, — став подальше от сейфа, он напрягся, на лбу вздулась жила, ладони рук, направленные на сейф, покраснели.

— Ах ты, совсем забыл, он же привинчен к полу, — сказал Пухов. — Извините, ошибка. Ну, а что-нибудь еще?

Задержанный пожал плечами, подошел к столу, нехотя поднял на четверть наполненный графин, поморщился и стесняясь сказал:

— Если можно, чайнички с водой — три и пополнее.

— Один у нас, — сказал дежурный и сбегал за большим алюминиевым чайником, в котором по ночам, перед выездом на задержание, сотрудники отдела грели кипяток.

Человек в кителе поддел чайник ладонью, поднял его на манер гири, запрокинул голову, нажал во рту что-то пальцем, должно быть придавил язык, и, сунув носик чайника в рот, вылил. Чайник принесли еще два раза.

— Девять литров! — восхитился Пухов. — Вот это да!.. Ну что ж, не смею задерживать артиста, поезжайте дальше. Только осторожнее там на юге с ночевками и фокусами. Надеюсь, во второй раз не увидимся?

— Как знать, — загадочно ответил Федя, забрал паспорт и, щелкнув по-военному каблуками, вышел, а Павел Илларионович, заметив, что дежурный с восхищением смотрит на оставленный на столе чайник, сказал:

— Да, чайник — это серьезно. Это вам не карандаши катать. Чайник мне понравился.

Он хотел было добавить еще что-то, но тут снова распахнулась дверь и вошедший делопроизводитель положил перед ним пакет, запечатанный сургучной печатью, с пометкой «Вскрыть лично», а распечатав его, начальник милиции увидел казенную бумагу с номером и грифом, в которой было:

«Товарищу Пухову П. И.

По достоверным данным в ваш город поездом номер 245 из города Москвы вчера выехал. Желудков Виктор Афанасьевич человек без определенных занятий двадцати восьми лет рост средний волосы русые замечен фарцовке цель похищение произведения искусства особой ценности установите наблюдение выявите возможных сообщников арестуйте».

— Так, — сказал Павел Илларионович и забарабанил пальцами по столу. — Значит, особой ценности? Интересно!

Перечитав грозный документ и отпустив делопроизводителя, он стал вспоминать, где в городе имеются произведения искусства, но вспомнил только краеведческий музей. Потом на память пришел стоящий на вокзальной площади отлитый из бронзы памятник знаменитому почвоведу Докучаеву, который еще в 1882 году в книге «Наши степи прежде и теперь» учил, что засуху можно победить. Впрочем, Пухов тут же резонно решил, что памятник похитить один человек не в состоянии.

— Соедините меня со Степаном Петровичем Матушкиным, — сказал он телефонисту. В трубке послышалось пчелиное жужжание. — Что ж, займемся, у нас и не такое бывало!

Последние слова к телефонисту не относились. Начальник отдела вслух подумал об истории города.

История Посошанска уходила корнями в глубь веков и была полна прекурьезнейших событий. Был город основан среди буйных степных трав на краю Дикого Поля, которое веками отгораживало поселение славян от сумрачных желтых просторов, где роились, как тучи мух, кочевники и откуда столетиями накатывались на Русь густые волны нашествий.

Одни говорили, что имя городу дал посох, забытый в степи неизвестным странником. Странник шел то ли на богомолье, то ли с него, шел, предводительствуя горсткой таких же, как он, горемык; опираясь на посох и умирая от жажды, обессилев, потерял посох, а когда вернулся за ним, то увидел, что посох лежит подле камня, из-под --">