Павел Александрович Вязников - Выстрел в командора (отрывок)

Павел Вязников Невыносимый В. Козявин ВЫСТРЕЛ В КОМАНДОРА (отрывок из романа)

…Вадик окинул взглядом Сеть. Ага! Вот он, т о т огонек. Думают, спрятались. А вот фиг!

Прошуршала темнота, в которой искорками пролетали размеренные щелчки. Раз, два, три, двойной поворот с переподвывертом — хоп!

Это было небольшое помещение, круглое, с мерцающим потолком. Напротив был люк, а от него внимательно смотрел на Вадика гигантский ракопаук. Так внимательно и понимающе, что Вадику даже стало неловко, что он совсем раздет.

— Ну что смотришь, членистоногое? — отчего-то шепотом сказал он. — Я тебе плохого не сделаю. Зверей я не трогаю. Особенно около двери… Кто в прошлый раз твоего лярвика^[1] из конвертера вытащил?..

Ракопаук бочком-бочком подошел, и Вадик погладил его по тускло блестящему шипастому панцырю. Зверь зашипел от удовольствия.

— Погоди, дай одеться, — засмеялся Вадик, развернул тугую скатку и, уже застегивая командорку^[2], заметил, что ракопаук загородил его от лилового глаза камеры внутреннего контроля. Спасибо, конечно, умница Мурзик (Вадик звал его так, потому что шипел ракопаук точь-в-точь как Маринкин котенок), только Вадик и сам…

Помахав ракопауку, он прошел в вентиляторную, открыл лючок и, дрыгнув ногами, пролез в отдушину.

Он оказался в коридоре, освещенном голубоватыми люминофорами. От них на полупрозрачные гладкие стены ложились зеленоватые блики. Вадик удовлетворенно кивнул сам себе и тут увидел кибера. Ага… стандартная машинка с «усеченным Первым» (то есть — «Робот не может причинить вред человеку, опознанному как «свой» без приказа более старшего по званию человека, опознанного как «свой»») и усиленными Вторым и Третьим. Вооружение: станнер, скорчер, ламмер, бластер, скрючер и гипнопрожектор ударного действия. Наверняка он еще и с придурью, кибер-то, он ведь на тутошнее тяготение не рассчитан… Семечки! Через пару минут кибер уныло поник, а Вадик, обтерев руки, засунул в карман пригоршню мерцающих мнемокристаллов: пригодятся еще, такие красивые. Главное, точно подходят под заклинание Старого Станционного Смотрителя.

В комнате, куда он прошел не без труда (трехслойный янтарин, между прочим!), отыскалась подходящая лиловая портьера. Вадик встал за ней, приладился к щелке…

Точно. Все тут, гады. Говорил мускулистый седой хмырь в черной форме.

— …и я не уверен, что наш штаб до сих пор не раскрыт. Хотя на одну только экранировку работают шесть реакторов Анъюдинской мезоядерной станции. И вот ведь ирония судьбы! Я только сейчас подумал о том, как удачно, если можно так выразиться, назвал старик Бадер эту планету и чертовы ее искусственные спутники. Помните?

— А как же, голубчик. Помнится, он всякого приезжего хватал за рукав скафандра и битый час разъяснял свой каламбур… — неторопливо ответил возлежавший на какой-то кушетке носатый тип с унылой физиономией. — Что же до нашей безопасности — вы, по-моему, преувеличиваете. Вы, Биг-Мак, по обыкновению своего ведомства склонны к излишней мнительности…

— Нет уж, давайте исходить из известного афоризма насчет серного духа и святой воды, Леонид Андреевич. Но довольно об этом. Я хотел предложить вашему вниманию небольшое резюме. Дело в том, что наши дела куда хуже, чем можно предположить.

Унылый Леонид Андреевич пошевелил бровями, и Биг-Мак замолчал, ожидая. о тот ничего не сказал, и Биг-Мак продолжил:

— Первое. Наша самоуспокоенность привела к тому, что мы проворонили все Отражения Земли по всем практически граням. Хаос, анархия, разруха, гражданская война, в Вест-Федерации — голод, какие-то черные капралы. На Полуострове и в Дельте виндпатрули на месте расстреливают всех, чье лицо им не нравится и тех, кто при выборочной проверке отказался переплыть Реку или прыгнуть с Башни. Расстреливают серебряными пулями. А нескончаемые диверсии на железных дорогах! Не могут, видите ли, допустить, чтобы пути образовывали хоть какое-то подобие кольца — а как иначе прикажете строить транспортную систему?! Им даже взрывчатки не надо, ягод каких-то натолкут и… Между прочим, химики утверждают, что эта дрянь не может взорваться даже в смеси с порохом. То есть не должна. Но взрывается. Трудно это объяснить, но…

— Эх-хе… — прокряхтел какой-то древний, морщинистый, в нелепом камзоле из лоскутков и ленточек. Он сидел в кресле-качалке, укутавшись пледом, и прямо руками, --">