Роберт Силверберг - Ловушка

минуту, пошел ею полюбоваться. Основывать поселение, поверьте уж мне на слово, даже в таком гостеприимном мире как наш – работа не из легких, свободного времени почти не остается, но я все же выкроил часок перед сном. На крыльце дома Хелин сидел четверо привидок – самец, две саночки и один двухполый. Встретив меня холодными рыбьими улыбками, они вновь уставились на цветущую капризку. Никогда толком не разберешь, что у привидок на уме, но эти сейчас были явно зачарованы кустом.

Так мы сидели и молчали. Через минуту двухполый повернулся ко мне и, разевая не в такт словам беззубый рот, спросил:

– Красивый куст, как по-вашему?

– Да, – подтвердил я. – Красивый.

– И мы находим его красивым.

– Приятно, что мы думаем одинаково.

– И цветы очень красивые.

– Да, очень красивые.

– Очень, очень красивые.

Внешне привидки не очень-то симпатичны – низенькие, склизкие, бледнозеленые, почти прозрачные кальмары, передвигающиеся по суше на многочисленных щупальцах. Дружелюбными их не назовешь, но во всяком случае, они миролюбивы и вежливы, и нашей высадке и дальнейшему расселению по своим землям не препятствовали. Что они думают о нас, никому не ведомо.

В их убогом представлении, мы, скорее всего, боги, сошедшие с небес в огненных колесницах. При нашем появлении они поспешно отступили на восток и, наверняка, нашли там себе новые земли. Время от времени они появляются в городе, глазеют на все и вся, изредка заговаривают с нами. На англике они изъясняются вполне сносно. Сказались, видимо, врожденные способности к звукоподражательству.

Еще минут пять-десять я и привидки сидели на крыльце и любовались цветущей капризкой, сравнявшейся уже высотой с домом Хелин. Меня поразило, что при малейшем дуновении ветра из раскрывшихся цветков густыми облаками вылетает пыльца. Цветочный аромат очаровывал. Сначала он мне напомнил духи, которыми много лет назад пользовалась моя мать, затем – аромат молодого, недобродившего вина, а еще через минуту я будто ткнулся носом между грудями жены сразу после того, как она приняла ванну.

Вскоре всего в квартале от городской площади появилась третья капризка.

Затем поблизости – четвертая. Пятая. Через день их повылазило столько, что мы сбились со счету.

Тогда-то и начались неприятности. Поначалу, не слишком серьезные. Цветы на капризках опали, и на их месте завязались ярко-красные стручки.

Несколько солнечных дней, и стручки выросли и начали с оглушительным грохотом взрываться, разбрасывая, словно картечь, на десятки метров вокруг семена с острыми кромками. Семена, едва коснувшись земли, прорастали.

Прежде, чем мы догадались носить пластиковые кольчуги и шлемы, пострадало одиннадцать человек, а Сэм Кингстон даже лишился правого глаза.

Листья на отцветших капризках, притерпев химическое изменение, наполнились концентрированной серной кислотой. При малейшем ветерке они облетали и кружили в воздухе, точно снопы искр. Если такой лист даже слегка касался кожи, то ожоги не проходили неделями.

За несколько дней с капризок облетели все жгучие листья, и тут же выросли новые. Эти были крупнее и мясистой прежних, а с их кончиков то и дело опадали белые кристаллы. Тогда-то на городскую площадь, точно угорелая, примчалась Хелин и заголосила:

– Весь мой сад умирает! Гибнут все растения! Все, кроме капризок!

Кристаллы оказались гидроокисью натрия – едким натром. Капризки, извлекая это вещество из грунтовых вод, накапливали его в специальных полостях стволов, и падающие с листьев кристаллы вскоре превращали землю вокруг в щелочную пустыню, где расти могли только капризки.

В долине тогда развелось уже сотни и сотни капризок. Они были повсюду перед жилыми домами и амбарами, вдоль улиц и в парке… Появились они и за городом, поначалу только по краям полей, но белая зона смерти, ширясь день ото дня, вытесняла земные растения.

– Выкорчуем их, – предложил я на общем собрании.

Меня тут же поддержал Майк Зуков, а затем и все остальные жители городка. Мы вышли на улицы с тепловыми колунами и бензопилами и, начав с капризки Хелин, через три часа свалили их не меньше двух десятков.

За нами пристально наблюдали привидки.

– Они же потешаются над нами, – заявил вдруг Бад Гласник.

– С чего ты взял? – поинтересовался у него я. – Неужели прочитал на их плоских физиономиях?

– Нет, но…

Вскоре мы обнаружили, что опасность представляют не столько сами капризки, --">