Айзек Азимов - Фантастическое путешествие

насколько я помню, ты вообще не сказал ничего разумного, так что, вероятно, я просто подсознательно сравнивал себя с тобой. Вот я, энергичный и влиятельный вице-президент, и вот ты, лодырь-попрошайка, — нисколько не хочу тебя обидеть, Джордж, — и контраст между нами оказался таков, что я просто пошел и тут же решил проблему.

Не стану отрицать, что меня слова его поразили, но он тут же продолжил, даже не заметив, насколько я был поражен:

— Весь коллектив фирмы каждое утро в восемь пятьдесят поет «Всегда вперед, “X & М”» с беспримерным энтузиазмом. Тебе надо видеть, Джордж, с какой энергией и задором они идут в поход на врага. Как только у меня будут знамена с лилиями, они будут с таким же энтузиазмом размахивать ими.

Мы будем устраивать парады. Все будут носить униформу «X & М», с нашивками «X & М» разного цвета и дизайна, означающими занимаемую должность. Мы пройдем по главной улице до городской площади, распевая песни — я написал еще две.

— Еще две, — повторил я, несколько ошарашенный его смелостью.

— Да, — кивнул он, — одну для Хламма и одну для Муссора. Та, которая для Хламма, начинается так:

Да здравствует наш Моррис Ю. Хламм!

Плохо пришлось без него бы нам.

Смотрите, как он улыбается мило

Своею улыбкою крокодила.

— Крокодила? Подходящее ли это слово?

— Конечно. Его давно уже любовно прозвали Старым Крокодилом, и он этим гордится.

— Что насчет Муссора?

— Она начинается так:

О, кого же мы любим? Кого обожаем?

Это, конечно же, Чарльз Ф. М.

Мы безгранично его уважаем,

Ему бесконечно обязаны всем!

— Проблема в том, — сказал Сквернослов, — что «Муссор» сложно с чем-либо срифмовать. Единственное, что я хоть как-то мог придумать, — «капуста», которой от него постоянно пахнет, но не думаю, что это разумно. Так что я просто оставил от его фамилии только инициал. Изобретательно, как полагаешь?

— Полагаю, это можно так назвать, — с сомнением ответил я.

— В общем, у меня больше нет времени на разговоры, Джордж. Я просто хотел сообщить тебе новости. А теперь мне нужно возвращаться и организовать ритуальный танец после пятичасового звонка, выражающий великую радость, которую испытывает каждый сотрудник, проработавший весь день на «X & М».

— Но, Сквернослов, ты хочешь сказать, что сотрудники больше не заинтересованы в повышении зарплат и прочем?

— Больше об этом даже слова не услышишь. Теперь работа для них — радость и развлечение. А моя работа — обеспечить, чтобы каждое мгновение каждого дня было наполнено корпоративным энтузиазмом. Уверен, что скоро меня сделают одним из партнеров в фирме.

И так оно и случилось, старик. «X & М» стала средоточием всеобщего веселья и радости. О ней писали в «Форчун», «Тайм» и «Корпорэйшенс иллюстрэйтед». В последнем случае лицо Сквернослова даже появилось на обложке.

Вот и вся история, старик.

— Вся история? — изумленно переспросил я. — Но она же со счастливым концом. Почему же она вас так расстроила, когда зашел разговор о возможном устройстве на работу?

Джордж поднялся со скамейки.

— Я случайно упустил небольшую мелочь в конце, старина. Сквернослов добился громкого успеха. Вы даже не можете себе представить, насколько громкого. Но не «X & М». Собственно говоря, она обанкротилась.

— Обанкротилась? Почему?

— Всем было настолько весело и все столько времени посвящали пению, парадам и расхаживанию в униформе, что никто, похоже, больше не занимался своим делом, и фирма в конце концов рухнула.

— Плохо.

— Да. Бедняга Сквернослов — наглядная иллюстрация того, насколько может быть переменчива жизнь в бизнесе. Хоть он и достиг невероятного успеха — сделали ли его партнером в фирме? Нет. Его должность попросту перестала существовать, и с тех пор он безработный. И вы меня еще спрашиваете, думал ли я когда-либо о том, чтобы пойти работать? Зачем? Чтобы потерпеть неудачу, даже добившись успеха? Никогда! Да что там говорить — всего лишь на прошлой неделе Сквернослов просил меня одолжить ему пять долларов, а я не смог. Конечно, старина, если бы вы дали мне десять, я смог бы дать ему половину, и вы убили бы двух зайцев одним выстрелом.

— Полагаю, — сказал я, протягивая ему десятку, — не стоит дожидаться, когда мне по-настоящему захочется убить вас двоих.

Джордж пренебрежительно посмотрел на десятидолларовый --">