Наум Ципис , Г. Короткевич - Василиск

Н. ЦИПИС, Г. КОРОТКЕВИЧ

ПАНАНСИЯ. 2165 год*

В этот год Арпснхор III пожаловал Игнанту Лойо звание Мэстра Ордена Ве­ликого Духа. По всей Панансии еще ярче вспыхнули костры. Жгли животных, птиц, людей. Страна замерла от ужаса. И если где-нибудь смеялся ребенок, мать испуганно шикала на него, крестясь и озираясь.

Так было не только в Драмсе — во всех городах. Женщины редко выходили на ули­цы, мужчины угрюмым взглядом встреча­ли каждого прохожего. В низких домах с толстыми стенами и окнами, похожими на бойницы, где жили Серые и Синие, умолкли голоса и исчезли улыбки. Забыла Панансия свои веселые песни, укрылись под серыми и синими покрывалами ее голубоглазые кра­савицы, не плясали на площадях лихие сму­глые юноши. Как ночь, опустились на стра­ну крылья черных плащей.

В один из Седьмых дней месяца Сердец по Драмсу разъехались глашатаи. Они кри­чали громко и протяжно, и крик их слыша­ли даже за толстыми стенами.

— Пойман василиск! Дьявол с золотой короной! Спешите на площадь! Спешите уви­деть святой костер! Черные совершают пра­восудие! Серые и Синие! Спешите, спешите, спешите!..

ПАНАНСИЯ. 2765 год

— Рамк, эта тварь может появиться в любую минуту! Смотри в оба!

Через секунду Корнак услышал выстрел: Рамк уже видел «ее».

— Чтоб ты провалилась! — ругнулся биолог, закидывая флягу за спину, он так и не успел напиться. Из-за обломка скалы показалась безобразная морда.

«Вззвз!» — пуля отколола кусочек кам­ня там, где только что была видна эта образина.

— Что б ты провалилась, — прошептал Корнак. Он и глазом не успел моргнуть, не то что прицелиться.

Четвертые сутки они преследуют этого ящера, но еще ни разу не видели его как следует — вблизи и всего сразу.

— Реакция, как у электронной машины: прежде чем успеешь что-либо сообразить,— его уже и след, простыл, — жаловался Рамк, когда они, выбившись из сил, добра­лись до палатки.

— А мне кажется, что мы мажем по дру­гой причине, — Карнак мог издеваться над собой «из любого положения».— У меня при виде этой морды от омерзения, а может, и от страха трясутся руки. А у тебя?

Рамк нехотя улыбнулся.

Они легли в га­маки. Корнак дол­го ворочался и что-то желал снабжен­цам, которые в век укрощения ан­тиматерии не мо­гут достать двух­метровых сеток.

Наконец, он устро­ился и повернул голову к перего­родке, разделяв­шей палатку на две части.

— Борс, когда выйдет отряд?

Борс только что связался с базой.

— Завтра, — по­слышался из-за пе­регородки его го­лос. — Не мешай.

Солнце уже за­шло, становилось прохладнее. Биоло­ги устали, но сра­зу уснуть не могли.

— Дела... Я ско­ро свихнусь. Каж­дый микроб, мож­но сказать, на учете — и на тебе! Короно­ванная образина! Новый вид!

— Постой, Рами!.. Я, кажется, вспомнил строчки из Планковских «Видов созданий». «...То царь всех ползающих». А? И даже на­значение есть, — Корнак заворочался в гамаке и сел. — Постой! «Василиск»! Вот именно. По-моему, там и про корону что-то есть.

— Если бы я жил тысячу лет назад, я бы еще не такое насочинял. Планк... Ты пом­нишь, что эта тварь сделала с ноком? Все время перед глазами стоит. А ведь твой ва­силиск вроде невелик, метра два в длину.

— Мой? Я великодушно дарю его тебе.

Тихонько завывая, в палатку влез Путти.

Корнак брал его во все экспедиции и очень к нему привязался.

— Почему он ни разу не бросился на нас, Ра? Что ему мы, если он нока искро­шил, как игрушку.

Корнак машинально поглаживал пятнис­тую спниу Путти.

...Вся кутерьма поднялась месяц назад. В поселок, где была расположена база комп­лексной экспедиции, примчался перепуган­ный до смерти молодой инго. Он орал, что у Больших камней рогатая ящерица напа­ла на нока. Все хохотали до упаду. Нок — громада в две тонны весом, бронированное чудовище, способное сокрушить любое су­щество на планете, и — какая-то ящерица. Но

--">