Неархос Георгиадис - Кинокефалос

Георгиадис Неархос КИНОКЕФАЛОС^[1]

Что это было? Собрание верующих на паперти, выражающих обожание своему Богу, или толпа служащих перед директорской дверью, поклоняющаяся своему Начальнику? Никто не может с уверенностью ничего сказать. Бесспорно только то, что каждый в отдельности и все вместе сообща, женщины и мужчины, превозносили такие хвалы и молитвы, какие мало кому из богов удавалось слышать, а уж смертным и подавно.

— Великолепный, Господь и Бог наш! Славится имя твое, да прекрасны будут твои деяния.

— Он всемогущ. Властвует над счастьем и несчастьем нашим и детей наших! Мы должны выполнять все его желания и петь восторженные покаянные гимны.

— Он смотрит на нас сверху, и чтобы мы ни делали, ему все известно. Для него стены и закрытые двери — не преграда.

— Он вездесущ. О чем бы мы ни говорили, он сразу же узнает об этом, чтобы наказать своих хулителей и вознаградить воспевающих ему хвалу.

— Обо всем нашептывают ему в уши его ангелы. Поэтому мы называем его Всезнающим и непрестанно благословляем его имя!

— По нашим делам он воздает нам и наказания и щедро награждает.

— Если мы выполняем его желания?..

— Он возвеличивает нас.

— Если же мы возражаем ему?..

— Бросает нас вниз и топчет.

— В любом случае мы признаем, что поступает он всегда справедливо.

— И если он иногда избивает нас, а мы не видим причины этому…

— …то, значит — мы, несомненно, мы в чем-то провинились и не сознаем этого.

— Всемогущий знает наши грехи лучше нас.

— Но если он без причины унижает нас, то делает это лишь для того, чтобы проверить наше долготерпение и веру в него.

— А если мы будем безропотно терпеть все, то этот справедливый судья (может быть, за десять, а то и за двадцать лет работы), обязательно поднимет нас на прежнее, а, может, и лучшее место.

— От его глаз, лица, да и от всей головы исходит такое сияние и такое величие, что мы не осмеливаемся посмотреть ему в лицо, ибо можем ослепнуть.

— Его сияние так же сильно, как солнца. И те немногие, кто все-таки осмеливаются взглянуть на него, говорят, что в каждой его морщине на лице запечатлена вековая мудрость и какая-то таинственная значимость. Счастлив тот, кто сможет расшифровать ее.

— А что касается его голоса, то он так же звучен, как тысяча рек вместе взятые, и так же гармоничен, как небесная мелодия. Он диктует нам свои новые желания, которые всегда должны быть исполнены до последней точки.

В сборище участвовал и один юноша, еще не посвященный во все те таинства, о которых знали и говорили другие; или, если быть точнее, он должен был впервые увидеть Главного. Он носил в себе заранее то огромное восхищение, которое сквозило во всем, что он слышал, чтобы при первой возможности возложить его как фимиам к алтарю Воплощенного Бога.

Когда наконец Главный вышел из святая святых и сел на трон, воцарилась смертельная тишина, которую прерывали только свистящие звуки восхищения и возгласы обожания.

— Несомненно, наш Бог — лучший и главнейший в районе и один из величайших в мире! — промолвил один.

— Да славится каждое слово его. В звуках голоса воплощена вечная и нетленная истина, — прошептал другой.

— Счастливы мы, что живем под его властью и служим ему, — высказался третий.

Он, торопясь как можно быстрее и лучше быть посвященным в таинство, приподнял голову и украдкой посмотрел в лицо Главному. То, что он увидел, было так неожиданно, что он стал сомневаться в достоверности восприятия своих органов чувств.

— Склони голову, — требовательно зашипели стоящие рядом с ним.

Он был вынужден устремить в пол свой непочтительный взгляд. Однако напряг свой слух, с трепетом ожидая услышать первые звуки из святых уст. «Бог» набрал воздуха и начал говорить… Теперь юноша не сомневался в том, что звуки, исходящие из его гортани, ничего святого или, по крайней мере, человеческого, не имели. Это был настоящий лай. Собачий лай.

— Но у него ведь собачья голова, — осмелился пробормотать юноша, смотря прямо в огромную морщинистую и волосатую морду, которая свистела астматическим дыханием, брызгала слюной, текущей с висящего языка, поражала гноящимися глазами, острыми клыками, большими ушами.

Коллеги юноши — мужчины и женщины — повернули голову и посмотрели на нечестивца с ужасным отвращением и презрением. Словно по какому-то мановению, как будто он заражен какой-то опасной --">