Юрий Александрович Никитин , Евгений Крылов , Алексей Васильев , Анна Сергеевна Гаврилова , Николай Трой , Михаил Владимирович Уткин , Артем Тютюнников , Александр Сигида , Аянбек Досумбаев , Инга Волкова - Апокалипсис отменяется (авторская версия)

Александр Сигида, Алексей Васильев, Анна Гаврилова, Аянбек Досумбаев, Евгений Крылов, Инга Волкова, Михаил Уткин, Николай Трой, Юрий Никитин, Артем Тютюнников Апокалипсис отменяется

Предисловие

Повседневная жизнь человека все больше меняется: нейроинтерфейс, сверхмощные компьютеры, суперсовременная медицина, нанотехнологии. Никогда еще человечество не было столь далеко от животной природы и никогда столь близко к Олимпу!

Шаг за шагом реализовывая свои мечты, от глубоководного плаванья до полетов в космос, Венец Творения вплотную приблизился к сокровенной – бессмертию и вечной молодости! Что ждет на тернистом пути от теории к практике, от идеи до сотворения?

Сборник рассказов «Сингулярность-2» открывает новые горизонты будущего – необычного, невиданного, даже отчасти чудесного. И оно – реально!

Окунитесь в завтрашний день вместе с нами!

Приятного путешествия!

Николай Трой

P.S. Обсудить работы или оставить отзыв вы сможете по адресу: www.f.t-human.com

Алексей Васильев Заморозка

1. All in

Столешница, размером с Антарктиду, зависла на уровне пояса. Ножек нет, но черная плита недвижима, будто под ней не пустота, а железобетонное основание. Кресла такие же: прочно впаянные в воздух сиденья со спинками, обшитые твердой, как мрамор, красно-коричневой кожей. Люди сидят, поджав ноги: если стол, во исполнение законов гравитации, упадет…

Но стол не двигался. Архимед вполне смог бы использовать его как точку опоры. Отполированная чернота бесстрастно отражала бледные лица.

– Неуютно, конечно, – сказал Торгвальд Лютенсвен. – Дизайнеры старались недостаточно. Хотя попытка была неплохая…

Собравшиеся заулыбались, оценив шутку, понятную только им.

– Увы, люди прилагают слишком мало усилий к чему бы то ни было, – продолжил Лютенсвен. – Слишком… но, как полагаю я и как полагаете вы, это можно исправить. Сегодня все мы подпишем Контракт, и нам ничего не останется, как доказать нашу теорию практикой. В противном случае… а нет никакого случая! Нам достаточно всего лишь… – всего лишь! – как следует постараться, чтобы исполнить пункты Контракта и… уцелеть.

Контракт – результат наших общих долгих раздумий. Я должен спросить: есть среди вас те, кто решил отказаться подписывать его?

Торгвальд подчеркнуто медленно обвел взглядом зал.

Люди молчали.

…С младенчества он жил в крохотном, укрытом от мира далекими северными лесами храме, чьи немногочисленные обитатели считали себя наследниками Ордена Иллюминатов, и его податливый, как комок сырой глины, разум вылеплялся, подчиняясь, будто пальцам гончара, речам настоятеля Игнатия.

Годами тот разворачивал перед послушником картины, написанные недобрыми красками: о незнакомой далекой жизни, состоящей из тщеты и бесцельной суеты, о грехах и падении человека, о том, что в этом сумрачном кошмаре нет места справедливости, счастью и радости.

Долгое время Торгвальд впитывал речи Игнатия и звучащие в них мрачные, безнадежные ноты, и неизвестно, какую окончательную форму принял бы разум, питаемый столь скудной для развития пищей, но за гончарное дело взялся вернувшийся из добровольного многолетнего отшельничества Демокед.

Ярый приверженец аскезы, он в рассуждениях о несовершенстве мира шел гораздо дальше Игнатия, но в его речах сверкала надежда: Демокед не только обличал земную жизнь, но также поведал Торгвальду о рае, скрытом за сияющими вратами, и о возможном его достижении через многие испытания на долгом пути.

Тысячи новых видений и образов озарили мрачные бездны. Рай представился Торгвальду в виде необъятных пространств под небом цвета летнего заката, в котором одновременно и солнце, и звезды, и луна. Он видел долины, подернутые волнующейся бледно-сиреневой дымкой, похожие на те, что изображены в богословских книгах, призрачные очертания далеких гор и нежно-зеленые поляны, где текут голубые ручьи, а по берегам высятся серебристые сосны. В закатном небе вспыхивают чудесные видения и влекущие миражи.

Живут в раю лишь достойные: не люди, а титаны в сверкающих одеждах, исполненные невероятных замыслов. Жизнь же их так не похожа на жизнь людей, описанную Игнатием, как не похожи закатные --">