Аджони Рас - Игра колибри

глаза. «Эта вкусна, ничего не скажешь. – Он облизнул пересохшие губы. – Вот только незнакомец, что крутился вокруг, пока она была со своим любовником в горах, кто же ты такой, кто ты и что тебе нужно?» Мысли человека вновь пришли в движение, зрачки стремительно задвигались, будто следили за бегущей строкой новостей.

Он привык считать, привык решать многоуровневые задачи с множеством неизвестных, но тут была иная игра, совсем иная! Переменных так много, что приходилось заниматься банальной подстановкой, раз за разом подставляя новые значения и сверяясь с результатом. Но это ничего, это лишь вопрос времени, и ничего больше… Если его подозрения верны, то он должен быть осторожнее, по крайней мере сейчас, пока не выяснил, как именно работает этот самый Разоблачитель, о котором столько трескотни в телевизоре.

Человек думал об этом, когда его серебристый седан припарковался рядом с домом, куда зашла девушка. Дом арендован, это он знал, тут она встречается с папиком, или, как она сама называет, Чемоданом. Вдалеке от посторонних глаз, но близко к городу. Удачный союз денег и возраста с юностью и жадностью. Не лучше и не хуже, чем у многих… Дом оформлен на юридическое лицо и сдается сотрудникам компании, которой владеет Чемодан, когда те приезжают по служебным делам в Лос-Анджелес.

Человек припарковался в тридцати метрах от дома, заглушил мотор и глянул на разложенные на свободном кресле предметы: два маленьких флакона духов, два ватных тампона в прозрачном запечатанном пакете, шапочка для душа, перчатки из тонкой оранжевой кожи и накладная рыжая борода величиной с добрую ладонь. Брови он наклеил еще прошлым вечером, чтобы не терять времени. Как именно Разоблачителю удается узнавать правду о своих клиентах, человек не знал, но чутье заставляло его быть осторожнее.

Если он разработал серию сложных двухкомпонентных ядов, неотличимых от духов, кто знает, куда продвинулась та сотня гениев, что трудятся в Калифорнии на правительство или на частных инвесторов? Вопрос, конечно, сложный, но исключать никому пока не известного прорыва в науке и технологиях нельзя. Новыми достижениями часто пользуются в специфических целях, пока к похожим открытиям не начнет приближаться кто-то еще. Только в случае угрозы, что пальму первенства перехватят, открытие становится общедоступным, а до тех пор его используют самыми грязными способами, возвращая вложенные деньги и зарабатывая новые. Закон рынка, тут все просто!

Его разработка двухкомпонентного яда пока принадлежала только ему, так что мешает Разоблачителю открыть что-то, что пока считают недостижимым и нереальным? Ничего! Его яд состоит из инь и ян. Пока две части рядом, нет никакой опасности, но стоит ян отдалиться на расстояние пяти метров, как инь превратится в смертельный токсин. Спасение лишь одно, вновь соединить два компонента, но если их у вас нет, то тут спасет только чудо и поистине нечеловеческое здоровье. В семидесятых, когда он только начинал эксперименты, из десяти подопытных чернушек (так он про себя называл представителей Африканского континента) умирало десять, и лишь на третьем десятке попался тот, кто смог выжить без посторонней медицинской помощи.

Человек думал об этом просто: «У каждого хирурга есть свое маленькое кладбище, у меня их не одно, но от этого я не перестал быть врачом». Когда-нибудь он откроет свое изобретение людям, и, может быть, это остановит десяток войн и спасет миллионы жизней, но сейчас он должен был накормить свой огонь, именно свой, а не чужой! Время его простит, пусть и не сразу, но обязательно простит!

Глава 1 Пасадена

Говорят, перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Кажется, будто кто-то выгнул подковой толстую книгу, а потом, придерживая пружинистую кипу страниц большим пальцем, стремительно прошелся по ним до верхнего корешка. Я оказался у той самой черты… У черты, за которой, по мнению многих, наступает вечность, но теперь, у самой ее грани, могу думать только о том, чего сделать не успел, о несбывшемся из моих детских грез и зрелых надежд. Не было никаких тягостных воспоминаний, ностальгии по ярким моментам прожитой жизни… Все, что осталось перед той самой гранью, – боль и сожаление.

Больше всего это напоминало то, как ребенком я проходил мимо знакомой витрины с новеньким велосипедом за потускневшим от прикосновений детских ладошек стеклом. Синий, с хромированным рулем и --">