Игорь Маркович Росоховатский - «Настанет день...»

внимательно, настороженно, морщина на переносице обозначилась еще резче, подбородок выпятился, губы сжались. Он секунду подумал, прежде чем ответить.

— Вы знаете, чем занимается наш научный центр?

— Еще бы, — ответила Екатерина Михайловна, — не захочешь — и то узнаешь. Газеты, радио, телевидение глаза и уши просверлили: гомо синтетикус — человек синтетический, сигомы — помощники и дети человечества. Мы всем классом смотрели по телевидению выпуск первого сигома из вашего центра. Я даже писала с учениками сочинение на тему «Сигомы помогают людям осваивать дальний космос и глубины океана»...

Внезапно, с опозданием, до нее дошел смысл его вопроса. Она пристально посмотрела на бывшего ученика:

— Ты хочешь сказать, что эти стихи написал сигом? Именно эти? Каким образом?

Петя отвел взгляд.

Он смотрел куда-то в сторону, но Екатерина Михайловна чувствовала, что он исподтишка наблюдает за ней, когда говорит:

— Программа для пятой модели сигома называется «Продолжатель»...

Старая учительница отметила, что он тщательно подыскивает слова.

— Академик Туровский так излагал нам свой замысел...

Екатерина Михайловна поняла скрытое значение этой фразы и удивленно вскинула брови: «Вахрамцев стал дипломатом?»

А Петя набрал побольше воздуха в легкие, выставил правую ногу вперед, подражая академику Туровскому, и с некоторой торжественностью произнес:

— Возможно, самое ценное в информации, имеющейся в нашем с вами мире, это неповторимость человеческой личности. Но эта информация и наиболее хрупкая, трудно сохраняемая. Книги, архивы, фильмы позволяют удержать от распада лишь частицы, осколки личностей, и то — личностей немногих людей, которых называют выдающимися, талантливыми. А сколько теряется такой бесценной информации со смертью обычного человека, не успевшего доказать, что он интересен, по-своему велик, не успевшего сделать открытие, создать машину, написать книгу? Кто может подсчитать, сколько потеряло человечество со смертью всех безвременно погибших или просто не раскрывших до конца свое дарование? Поэтому, создавая программу для пятой модели, мы просим всех вас, особенно учителей, собирать информацию, имеющуюся в школьных сочинениях, в различных неосуществленных проектах, рацпредложениях, в моделях юных техников...

— Погоди, погоди, Петя, а то так войдешь в роль, что и не выйдешь. А в академики тебе вроде бы рановато, — «остудила» его Екатерина Михайловна и предостерегающе, по-школьному подняла указательный палец. — Во-первых, я никому не показывала стихов своего сына...

Но нынешнего Петю не так-то просто было смутить. Его глаза заблестели, будто он бросался в драку — один против многих:

— А его сочинения, сохранившиеся в школьном архиве? Наверное, в них было и то, что затем вылилось в эти стихи, — строй мышления, мечты о покорении космоса, даже стилистические обороты... Вот сигом и воссоздал, как мы говорим — «по матрице», его личность с алгоритмами мышления...

— Я хочу видеть его! — твердо сказала Екатерина Михайловна.

Петя замолк на полуслове. Внимательно, испытующе посмотрел ей в глаза. Это был новый, малознакомый Петр Вахрамцев, и взгляд у него был острый, прицельный. Но Екатерина Михайловна не смутилась, во всяком случае, ничем не выдала своего замешательства. Подумала: «Все нормально: жизнь идет, ученики растут, меняются, проявляют или приобретают новые стороны характера. Почему они должны быть такими, как мы предполагали?»

Вахрамцев кивнул головой и неспешно проговорил:

— Хорошо. Это нетрудно устроить. Я только узнаю часы приема.

Он вошел в будку телефона, стоявшую неподалеку. Екатерина Михайловна проводила его рассеянным взглядом и, пока он говорил по телефону, продолжала размышлять о том, какие метаморфозы случаются с ее выпускниками. Через несколько минут Петя вышел из будки и сказал:

— Я договорился. Но придется подождать до завтрашнего утра.

III

Вначале Екатерина Михайловна определила: сигом не похож на ее сына, такого, каким она помнила Борю, каким он был на фото. Может быть, если бы Боря стал старше... Ведь иногда что-то в улыбке, во взгляде сигома, почти неуловимое, мимолетное, знакомо обжигало память. Затем, присмотревшись, она подумала, что сигом вообще не похож ни на одного из людей, которые ей встречались раньше. Потом она поняла, в чем дело. Выражения его лица, глаз менялись так молниеносно, что человеческий взгляд не успевал их --">