Дональд Маккуин - Странница

Посвящается тем, кто замкнул круг - Бетси, Элисон и Робину, - с любовью и гордостью. Моему другу Бретту Керролу, человеку, владеющему магией науки и знающему толк в обучении.

Пролог

Солнце стояло в зените, и на всем небе, сколько хватало глаз, не было ни облачка. В этой гористой местности его слепящий блеск был подобен каре небесной, безжалостной, как сама правда.

По тропе к вершине горы, тяжело дыша, карабкались трое. Тяжелые черные мантии, полы которых едва не волочились по земле, и надвинутые на лоб капюшоны сильно затрудняли их движения.

Внизу за камнями пряталась от ветра разрозненная группа других облаченных в черное людей. А еще ниже по склону виднелась черно-зеленая стена леса, исполняющего свой вечный танец под упрямую музыку стихии.

Невдалеке от группы ожидавших на земле стояли трое больших занавешенных носилок. Разрисованные яркими красками и украшенные цветами, они резко выделялись на фоне сдержанных тонов горного пейзажа. Временами порывам ветра удавалось оторвать нежные яркие лепестки, и они, кружась в своей полупрозрачной прелести, падали на землю и терялись среди скал.

Наконец первый путник, тяжело вздохнув, взошел на вершину горы - почти плоскую, больше похожую на небольшое плато. Длина этого плато из конца в конец не превышала ста больших шагов, а ширина была вдвое меньше. На южной стороне стоял храм. Размером с хижину, он поражал взор утонченной резьбой по камню и точностью архитектурных пропорций.

Серая железная дверь была наглухо заперта. Ее гладкая металлическая поверхность вызывала невольный вопрос - защищает ли она кого-либо или что-либо? А может, за ней таится опасность?

Или и то, и другое?

Одетые в мантии откинули свои капюшоны и подняли лица к солнцу. Все они оказались женщинами в годах. Та, что шла первой, - почти старуха. Они осенили себя Тройным Знаком - сжав руку в кулак и коснувшись большим пальцем лба, рта, левого, а потом правого глаза. Затем, неловко поправив мантии, подошли ближе друг к другу, опять надели капюшоны и направились к порогу храма. Несмотря на внешнюю стройность процессии, в ней была заметна какая-то дисгармония. У двоих чувствовалось явное нежелание идти, и они все время стремились прикоснуться друг к другу. Третья двигалась решительно и спокойно.

Дойдя до порога, женщины преклонили колени и достали из-под мантий дары. Старшая положила на порог зернышко кукурузы и зернышко пшеницы. Ее товарка насыпала на тарелку соль из кожаного мешочка. Ее вторым подношением был слиток железа размером с палец. И, наконец, третья женщина, достав еще одну глубокую тарелку, наполнила ее водой из фляги. И еще она положила клубок шерсти. У нее одной не дрожали руки.

Дверь распахнулась, и на женщин обрушился грохот огромного невидимого барабана, удары которого они не только услышали, но и почувствовали. Звук усилился, совпадая с ударами сердец, подчиняя себе души женщин. Потом чуть стих, словно отойдя в тень.

Из недр каменных стен донесся сухой, как пепел, голос:

- Единственной ведомо, зачем ты пришла, Сестра-Мать!

Нервная дрожь превратила церемонный поклон старшей из женщин в судорожный кивок. Она попыталась заговорить, но смогла выдавить лишь слабый плачущий звук.

Женщина, принесшая в дар воду, откинула свой капюшон; бледные губы были плотно сжаты, глаза сузились от напряжения. Она произнесла:

- Мы пришли молить тебя о помощи.

Но сухой голос нараспев ответил:

- Жнея, говорить здесь будет Сестра-Мать, а не ты! Единственной ведомы твои мысли, и она молится, чтобы ты нашла дорогу назад.

Жнея подняла голову.

- Душой, сердцем и разумом я предана Церкви!

Опять загрохотал барабан. Сестра-Мать пала ниц на пороге-алтаре. Спутница последовала ее примеру, сжавшись в комочек, подобно плоду во чреве. И только Жнея не сдвинулась с места, с гримасой на лице и закрытыми глазами. Грохот оборвался. А голос продолжил с холодной шелестящей яростью:

- Ты осмелилась лгать Единственной! Но --">