Александр Геннадьевич Карнишин - Все реально [СИ]

Карнишин Александр ВСЕ РЕАЛЬНО

Ба-бах!

— Дядя, ба-бах! Дядя, ба-бах! Вот же зудит, как комар. Так бы и пришиб ненароком. Макс поднял голову: по аллее шел какой-то мужик при плаще и дипломатике, а за ним ковылял ребенок лет трех. Ковылял, не отставая, и все кричал, тыкая какой-то палкой в его сторону:

— Дядя, ба-бах! Макс сидел на скамейке уже полчаса. Две банки пива — ровно. Не залпом, медленно и с расстановкой. Конечно, можно было и водки купить заранее… Но именно — заранее. Водка теперь, оказывается, только в специализированных магазинах. Или с доставкой — из Интернета. Кто же знал, что у них тут так порядки поменяются за это время? Хорошо, хоть пиво продали. Он приехал дневным поездом. Полтора дня на верхней полке с открытыми глазами. Должен был уснуть мертвым сном, забыть все, провалиться, выспаться, наконец. Не спалось. Только закроешь глаза — сразу огонь и дым и горящие танки. Еще — горящие дома. И плевать, что кирпич не горит. Все горит, если правильно применить энергию. Историки утверждают, что раньше война была красивая. Армии выходили в широкой поле, одевались в яркую красивую форму, утвержденную лично царем-королем, выстраивались ровно, а потом начинали убивать друг друга. Кто убивал успешнее и быстрее — тот побеждал. А крестьяне или горожане могли даже не заметить, что идет очередная война. Ну, разве только налоги поднимутся: чтобы красиво одеть армию, надо платить. Теперь война шла самая грязная. Только в гуще. Только в городах.

Только с массой ненужных и необязательных смертей. А какой толк толкаться в пустыне? Там тебя накроют высокоточным с орбиты — и все дела. Вот в городах…

— Дядя — ба-бах! Мужик как-то криво улыбнулся, споткнулся, левая нога вдруг подогнулась, как ватная, не выдерживая веса тела. Взмахнули крыльями полы плаща. Отлетел в сторону кожаный дипломат, распахиваясь от удара и рассыпая вокруг какие-то бумаги. Тупо ударилась голова об асфальт.

— Хи-хи…, — сказал ребенок. — Дядя — ба-бах. Он обошел вокруг упавшего, всматриваясь, низко наклоняясь к нему, будто обнюхивая. И вдруг поднял голову и посмотрел на Макса. А Макс замер, плотно закрыв глаза. По-разному реагируют люди на опасность. Как и животные, кстати.

Если резко замахнуться на собаку, скажем, она отскочит, а потом зарычит и покажет зубы. А если замахнуться на кошку — та припадет к земле, распушится, зашипит страшно, показывая клыки, замахнется лапой с выпущенными когтями. Людей в армии учат реагировать правильно. Потому что есть время кидаться в кусты и отстреливаться. И есть время кувыркаться по жесткому асфальту, увертываясь от брызг металла. А есть время, когда надо замереть и выждать. Особенно, если не понятно, но уже страшно до невозможности. Максу было страшно. Почему? С чего вдруг — по спине морозом, волосы на затылке, как от ветра шевелятся, звон в ушах от напряжения всех сил? Не с того ли, что странно пусто в знакомом дворе? Где люди? Где все? Ведь, никого вокруг. Только вон тот мужик, что упал — и ясно при этом, что упал насовсем. И этот вот странный ребенок…

— Дядя? — это уже ближе. Макс почти не дышал. Рука вяло свалилась с колена, повисла, ударившись о край скамейки. Покатилась, гремя, пустая пивная жестянка.

— Дядя? — уже сзади. Как же быстро и бесшумно он двигается!

— Дядя! Хи-хи! — трогает своей палкой, толкает. Макс поддался и мягко завалился вперед.

— Хи-хи! Дядя — хи-хи! — обрадовался ребенок и сбоку потыкал палкой в лицо. В щеку. Хорошо, что упал на грудь — до глаза не достанет. «Нет меня. Нет меня. Нет меня», — как молитву повторял Макс. И его не было.

— Дядя? Потом — уже чуть дальше:

— Дядя? Макс лежал, неудобно подвернув руку и уткнувшись всем лицом в грязный асфальт. Минута. Еще одна. Тихо. Все? Вдруг из-за спины опять:

— Дядя, хи-хи! «Нет меня. Нет меня. Нет меня!» И тут сверху рухнул боевой мобиль в городском черно-пестром камуфляже, лязгнули откинутые люки, затопали твердые подошвы. Ударил воздух гром динамиков:

— Всем оставаться на своих местах! Проводится спецоперация! Отлегло. Макс начал подниматься и тут же снова упал — сзади долбанули по почкам и прошипели зло:

— Сказано же тебе — не двигаться!

…

— Так ты, сынок, с войны, значит?

— Ага.

— А звать тебя, значит…

— Макс.

— Что за привычка к этим собачьим кличкам! — напоказ возмутился уютный и домашний полковник в штатском. — Максим, что ли? Так и скажи.

--">