Виктор Степанович Сапарин - Нить Ариадны

Сапарин Виктор Нить Ариадны

В. САПАРИН

Нить Ариадны

ДА это было то самое место. Три скалы, как пальцы, упирающиеся в небо, торчали на вершине сопки, одетой лесом. Вот и падь, на дне которой насыпаны гигантские камни. Нужно перебраться на другой берег этой каменной реки.

Я становлюсь на первую глыбу, формой и размером похожую на рояль, и она вдруг начинает медленно поворачиваться вокруг невидимой оси. Это вес моего тела вместе с объемистым рюкзаком вывел из неустойчивого равновесия каменное чудовище. Я спешу пробежать по его шершавой спине и прыгаю на следующий камень. Он пробуждается от оцепенения и валится набок. Хорошо, что эти глыбы так массивны и так тяжело поворачиваются; я успеваю соскочить на следующую. Я бегу, делая танцующие движения, и ощущаю, как пробужденное каменное стадо медленно шевелится под моими ногами, когда я соскакиваю с какой-нибудь глыбы, она возвращается в прежнее положение и, стукнувшись о предыдущую, издает звук, похожий на хрюканье.

Откуда взялись эти камни? Откололись от скал, что наподобие башен высятся там, наверху? Подножье их действительно усеяно глыбами разных размеров... Или это нагромождение камней - другого происхождения? Кто знает... Места эти по-настоящему еще не обследованы.

Но вот я на другом "берегу", на твердой, не качающейся земле. Какая хорошая штука твердая земля! Едва успеваю я это подумать, как чувствую толчок под ногами и легкое дрожание, точно там, в глубине, пробежал поезд метро.

Не так уж прочно стоит на месте здесь и твердая почва. Впрочем, это легкое землетрясение, совсем на миг. Такие вещи случаются тут время от времени, и никто не обращает на них особенного внимания, кроме сейсмологов, которые построили километрах в семидесяти отсюда специальную станцию.

Не эти ли толчки способствуют разрушению скал-башен и подсыпают глыбы в каменный поток? Или это делают силы более могучие, хотя действующие гораздо медленнее, - солнце, ветер и вода?

Я не задумываюсь сейчас глубоко над этими вопросами. Мне нужно спешить к поляне, на которой растет голубая лилия; поляну я должен узнать по тому, что она лежит прямо на юг от среднего выступа каменного трезубца, воткнутого в небо.

Собственно, мне нужна не голубая лилия, я ищу железную березу, я не ботаник, а лесовод. Но на этой поляне мы уговорились встретиться с ботаником и еще одним ученым. Про него мне известно только, что этот человек всю жизнь занимается изучением насекомых. Втроем мы должны образовать небольшую комплексную экспедицию.

Я не первый раз брожу по Уссурийской тайге и горжусь своим уменьем ориентироваться в бесконечных падях и сопках, таких разных и в то же время похожих одна на другую. Поэтому я и иду к месту встречи один, сам-перст. Отсюда мы пойдем уже вместе - в район, совсем не исследованный.

Вот и поляна. По крайней мере, так получается по моим расчетам и кроку, который я, вынув из кармана, держу перед глазами. Полянка вместе со склоном сопки наклонена к югу. Центр ее прямо против макушки скалы. Все правильно. Я сбрасываю тяжелый рюкзак и начинаю разводить костер.

Проходит час. Чайник давно закипел, а я все жду. Наконец, из лесу доносятся голоса. Вслед за тем из чащи выходит высокий человек в клетчатой ковбойке, грубых брюках, заправленных в сапоги; на голове у него кепка а за плечами рюкзак, не меньший по объему, чем мой. На темном и чуть скуластом лице его сверкают живые с легким разрезом глаза. Это ботаник Данила Иванович Черных, уроженец Восточного Забайкалья, потомственный сибиряк, я с ним уже встречался, и не один раз.

Едва поздоровавшись со мной, он складывает на траву свой раздувшийся рюкзак и, даже не вытерев пота со лба бросается к какому-то низкому растению с голубовато-пунцовым цветком. Присев на корточки, он внимательно оглядывает его и, вытащив охотничий нож, начинает методически окапывать. Глядя на его возбужденное лицо можно подумать, что это золотоискатель, напавший на богатую жилу. Руки его, правда, не дрожат, но это только потому, что он сдерживает себя.

Невольно заинтересованный азартом, в который пришел спокойный всегда ботаник, я и не заметил, как на поляне появился еще один человек.

Представьте себе где-нибудь на даче под Москвой франта в очень легком чесучевом, аккуратно разутюженном костюме, с чем-то вроде сандалий на ногах, в золотых очках и с выражением полной невозмутимости на лице. Ну, прямо, вышел человек прогуляться перед чаем, подышать чистым --">