Людмила Николаевна Жукова - Прошу тебя, припомни...

будет со мной? Что мне-то теперь делать? Ты уедешь. Как я буду без тебя? И что скажу людям?»

Но ком стоял в горле, и, только когда она нашла другие слова — жесткие и потому освобождающие ее от недавнего обожания, ком ужался, пропустил их:

— Уйди от меня, пожалуйста. И не приходи прощаться. Ты мне больше не нужен.

— Ты не права! — воскликнул он, удивленно глянув сиреневыми, впервые беспомощными глазами. — Я же должен им оставить квартиру. Это мой долг мужчины. А потом я приеду…

Она выбежала из дома, чтобы закончить этот тяжелый разговор, и пряталась у подруг, пока не узнала, что он ушел. Проплакав на плече у Марьи Карповой два дня, она в непонятной решимости подала на вечернее отделение философского факультета, где была кафедра психологии, ходила на экзамены упрямая, злая, отчаянная. Сдала, поступила и устроилась при кафедре психологии лаборанткой.

Темой первой же курсовой выбрала — память. Сокурсникам, а позже и коллегам, объяснила, что натолкнула ее на выбор темы история с Мефодием Ильичом Карповым.

Солдат Мефодий Карпов потерял память после контузии — в боях за Днепр. Не мог вспомнить, откуда он родом, как звали родителей, жену, детей. Когда еще он лежал в госпитале, Марья с детьми приходили к нему, плакали, а его взгляд равнодушно скользил по их мокрым лицам и безучастно обращался к окну, к небу. Таким он остался и дома — живой будто человек, а словно мертвый. Даже когда его нашел с опозданием орден и вручивший награду военком произнес прочувственную речь, старый солдат равнодушно смотрел в окно, на облака. Только одно слово заставило его насторожиться — Днепр.

— Днепр? — переспросил он. — Днепр…

Но искорка угасла, не разгоревшись, и он вновь обратился к окну.

Катя, присутствующая при этом, заплакала так же горько, как и Марья, жена его.

— Ох, батюшки, живу я и не знаю, чи мужняя жена, чи вдова, — горевала Марья. — А ночью-то он бормотать стал. Все Савву какого-то поминает: «Савва, доплыви!» — кричит. А днем спрошу, кто такой Савва, он и не помнит!

— Разреши, Марья, я у постели Мефодия Ильича посижу с магнитофоном? — озаренная внезапной мыслью, попросила Катя.

…Старый солдат спал беспокойно, метался и действительно что-то бормотал, вскрикивал и вдруг, привскочив, заговорил горячечно: «Стреляй, Савва, стреляй! Бей гадину! Плыви, Савва, плыви». И потом — натужно, моляще: «Прости меня, Савва! Не могу я иначе. Надо тебе плыть. Только доплыви уж, Савва!»

Имя Савва редкое. Найти человека с таким именем можно, если написать в архив Министерства обороны, назвав полк и роту, где служил Мефодий Карпов. Так Катя и сделала и вскоре получила адрес бывшего пулеметчика Саввы Родионовича Орлова, живущего в Ельце. Написала ему, просила приехать и зайти сразу к ней, не показываясь Мефодию Ильичу. Тот охотно согласился.

Дня через два постучал в дверь Кати седой загорелый человек, назвался, крепко пожав руку: «Орлов Савва Родионович».

Катя рассказала ему о беде Карповых, попросила говорить с Мефодием Ильичом только о переправе через Днепр, об однополчанах.

— Одеться придется по-фронтовому. Как вы были тогда одеты?

— Плащ-палатка до пят, пилотка… Где теперь такую амуницию сыщешь? — засомневался Орлов.

— Сыщем. В музее возьмем.

Ранним утром, когда старый солдат по своему обыкновению сидел во дворе под яблоней, поглядывая на небо, в воротах показался человек в зеленой до пят плащ-палатке и лихо заломленной пилотке. Он медленно подходил к Мефодию Ильичу, улыбаясь во весь рот, и, не выдержав немой сцены, закричал вздрагивающим голосом:

— Мефодий! Старший сержант Карпов! Ваше приказание выполнено! Доплыл!

— Савва! Савва! — одними губами произнес старый солдат. — Саввушка, — вскрикнул уже он, вскочив и вытянув руки навстречу. — Ты жив, Савва? Так ты доплыл?

— Доплыл, доплыл. Донесение передал. Подкрепление нам выслали. А тебя к награде представили за беспримерный подвиг. Первыми ведь мы, Мефодий, правого берега достигли и удержались. Так что награда твоя при мне.

— Награда? — слабо улыбнулся солдат.

— Орден Красной Звезды, — и Савва протянул коробочку со звездочкой.

Мефодий Ильич рассматривал орден, словно впервые видя. Приложил к лацкану серого пиджака. (Мария одела его в этот день по-праздничному.)

— А что это я в одежде такой? — недоуменно спросил он Савву.

— Так война кончилась! Победа, брат! Побили мы фашистов! — вскричал Савва, но --">