Борис Петрович Лавренко - Звездолет возвращается на Землю (сборник)

пламенеющего неба затемнела гребенка леса и засверкали огни базы.

Он опустился ниже. Навстречу понеслось кудрявое зеленье, острые вершины лесных великанов. Внезапно деревья расступились, и в темно-зеленой оправе блеснула широкая вода. Жемчужное! На противоположной стороне озера, высоко над лесом, поднималась башня, увенчанная круглой площадкой. Там приветливо мигали посадочные огоньки. Внизу белели здания, светились их окна. Давным-давно какой-то остряк назвал это сооружение «залеталовкой», и оно прижилось.

Сложив крылья «Стрекозы», Олег повел ее круто вниз, к центру посадочного круга.

На базе было шумно и весело. То и дело, приветствуя друг друга, встречались знакомые. Нагрузившись всем необходимым, Олег поспешил к выходу. На какую-то долю секунды задержал руку на пластине регистратора. Теперь, где бы он ни затерялся — в лесной глухомани, в буйных зарослях камыша или бесчисленных протоках озер, — его всегда разыщут. Без этого никто не покидал пределов базы.

Светало. Олег затушил костер и спустился к берегу.

Над озером клубился жидкий туман, вокруг стояла удивительная тишина. Оттолкнув от берега шаткую лодочку, Олег взялся за весло. Он плыл вдоль стены камыша, и с каждым взмахом весла ощущение безмятежного спокойствия, радости все полнее охватывало его. Там, где открывался широкий плес, лодочка приткнулась к островку из листьев кувшинок и лилий. Через несколько секунд легкий поплавок лег рядом с сонной закрытой лилией. Через какое-то мгновение он крутнулся, стал вертикально и исчез. С похолодевшим сердцем Олег подсек. Вода забурлила, и, переливаясь золотом чешуи, тяжело вывернулась красноперка. Секунду рыба, чуть-чуть шевеля плавниками, покорно тянулась за поплавком, затем рванулась в сторону, натягивая до звона леску…

Сначала Олегу показалось, что кто-то из соседей-рыбаков окликнул его. Он недовольно огляделся. Что за чудак?..

«Олег Донцов! Олег Донцов! — на этот раз громко и явственно прозвучало, казалось, прямо над ним. — Вас срочно вызывают в институт. Вас срочно вызывают…»

Олег взглянул на диск наручной рации. Он светился. Прошло полминуты, и снова раздалось:

«Олег Донцов… Вас срочно…»

Он торопливо греб к берегу, а через каждые полминуты, вселяя все большую тревогу, звучали слова экстренного вызова.

Бессонная ночь

Было за полночь. А сон, спасительный сон не шел. Недовольный собой, хмурый Георгий Павлович сидел в кресле. В слабо освещенном настольной лампой кабинете царил, на взгляд постороннего, невероятный хаос, а по мнению хозяина — высший творческий порядок. На столах, стульях, даже на полу лежали папки с рукописями, рулоны чертежей и книги. Книг было много — они были повсюду. На стеллажах, рядом с позолотой корешков поблескивали металлом и цветной пластмассой модели ракет и всевозможных механизмов. Под потолком, на том месте, где обычно находится люстра, висело чучело какой-то чудовищно безобразной птицы, отбрасывающей фантастическую тень на огромную, во всю стену, звездную карту.

Сборник документов эпохи Великого Октября лежал на коленях нераскрытый. Георгий Павлович Гордеев — выдающийся астронавт, руководитель внешнего отдела Института космоса, был в то же время крупнейшим историком. И трудно сказать, в каком из этих двух так отдаленных друг от друга занятий был смысл его жизни.

Прошло около десяти лет, как по узкому трапу он сошел с космического корабля. Навсегда… А кажется, только вчера сидел в рубке и протягивал руку к кнопке с короткой, но полной огромного смысла надписью: «Старт». Всякое бывало. Дорогой ценой приходилось вырывать у Вселенной ее тайны. И в достигнутом — немалая доля его усилий, его труда. В звездном флоте до сих пор бытует название «Гордеевская эскадра». Попасть в эту эскадру молодому астронавту насколько почетно, настолько и трудно. «Гордеевцам» поручались самые ответственные, самые сложные задания. Они были первыми!

Сегодня он не будет гнать от себя воспоминания. Пусть тени былого входят и садятся рядом. Сегодня они имеют на это полное право. Но тому темному, тоскливому, что все чаще и чаще наваливается на него вечерами, нет места. Слишком вы, мадам старость, торопитесь предъявлять свои права!

Он поднялся с кресла, подобрал упавший томик и, ссутулясь, зашагал по кабинету. Внезапно остановился перед зеркалом и заглянул в его прозрачную глубину. Оттуда, горбясь, склонив набок --">