Александр Сергеевич Пушкин , Алексей Николаевич Толстой , Андрей Платонов , Иван Сергеевич Тургенев , Антон Павлович Чехов , Александр Александрович Бестужев-Марлинский , Алексей Константинович Толстой , Михаил Юрьевич Лермонтов , Антоний Погорельский , Валерий Яковлевич Брюсов , Александр Иванович Куприн , Александр Степанович Грин , Александр Фомич Вельтман , Михаил Николаевич Загоскин , Владимир Федорович Одоевский , Всеволод Вячеславович Иванов , Константин Сергеевич Аксаков , Федор Кузьмич Сологуб (Тетерников) , Владимир Павлович Титов , Николай Алексеевич Полевой , Иван Васильевич Киреевский , Орест Михайлович Сомов , Ефим Давидович Зозуля - Русская и советская фантастика (повести и рассказы)

хронологический принцип совмещен с характерным для определенной эпохи отношением к необычному. В первый вошли повести, ставшие классическим образцом «завуалированной» фантастики, второй составили фольклорные романтические рассказы. Далее следует философская фантастика, приключенческая и социальная.

В глубокой древности народ создал мифы. Ими отмечено «детство» человечества. Время идет. Меняется жизнь, иными становятся и мечты. Воображение рождает новые легенды. Русскому читателю одним из первых раскрыл миф фантастики в своих балладах В. А. Жуковский. К народным преданиям тянулся А. С. Пушкин, в 20-летнем возрасте написавший поэму «Руслан и Людмила». Но реальная жизнь рождала фантасмагории совершенно другого характера. Разве не фантасмагоричным казался Петербург, являвший собой отталкивающее соединение роскоши и нищеты, красоты и безобразия, искренности и фальши, веселья и одиночества? Не был ли этот каменный город, с его прямыми проспектами, чуждым сыновьям деревянной Москвы, с кривыми улочками и русским Кремлем? И разве все, что сталкивалось с Петербургом, не теряло своего лица, не принимало другой, защитный облик — маску? И кто, как не Пушкин, лучше знал, что Петербург не прощает расслабленности, ошибок. Здесь самое невинное желание искажается и становится преступным.

Черт, обольщающий героев «Уединенного домика на Васильевском», — плоть от плоти Петербурга. Он ничем не выделяется в светском обществе. Разве только более удачлив. Интуитивно чистые натуры сторонятся его; но зло и разврат, которые несет с собой Варфоломей, порождены не потусторонней мрачной силой, а реальным миром русского дворянства; его нравами, мерой ценностей.

Реальное и фантастическое в «Уединенном домике» развиваются параллельно. И все же трудно отделить их друг от друга. Обыденность все время готова к превращению, постоянно может обнаружить свое сверхъестественное содержание. Вот Павел возвращается домой на извозчике. Он едет «невесть по каким местам». Сначала он удивляется, потом тревожится, наконец, с ужасом замечает на санях апокалипсический номер 666. Да полно, извозчик ли везет нашего героя? «Укрепившись в подозрении, что он попал в руки недобрые, наш юноша еще громче повторил прежний вопрос и, не получив отзыва, со всего размаха ударил своей палкою по спине извозчика. Но каков был его ужас, когда этот удар произвел звон костей о кости, когда мнимый извозчик, оборотив голову, показал ему лицо мертвого остова, и, когда это лицо, страшно оскалив челюсти, произнесло невнятным голосом; „Потише, молодой человек; ты не с своим братом связался“. Вспомним аналогичное превращение: в повести Гофмана „Золотой горшок“ студент Ансельм только берется за дверной молоток, как тот превращается в лицо зловредной старухи колдуньи. Но внешнее сходство ситуации обманчиво. Ведь у Гофмана борьба разворачивается между двумя ненавидящими друг друга Духами (хотя Ансельм еще ничего не знает об этом).

Любой предмет, любой человек может стать оборотнем, втянуть героя в опасную ситуацию. Реальность постоянно несет в себе угрозу.

Завершая повесть, Пушкин спрашивает — скорее у себя, чем у читателя — „Откуда у чертей эта охота вмешиваться в людские дела..?“ Судьба пушкинских Павла и Веры предопределена: гибель неизбежна, потому что они психологически готовы к встрече со сверхъестественным. Это-то и обеспечивает преимущество „чертей“. Павел и Вера не искали помощи таинственной силы, но не сумели противостоять ей. К тому же четкой связи между исполнением тайных желаний Павла (знакомство его с графиней и проч.) и действиями Варфоломея нет. Но тут же возникает более глубокий вопрос: задумываемся ли мы над тем, какой ценой оплачивается исполнение наших желаний, ради чего продаем мы душу — не дьяволу, так высшему свету, в который так стремится Павел?

Герой „Страшного гадания“ А. Бестужева-Марлинского сумел спастись только потому, что вовремя остановился, внял голосу рассудка, предостерегавшего от опрометчивого шага. Черт ли в самом деле стал его спутником, или сбылось предновогоднее гадание, но рассказчик воочию представил драматические последствия своих достаточно невинных намерений. Одна недозволенная встреча — и вот он уже увозит возлюбленную от гнева мужа, от насмешек общества; убив соперника, вдруг понимает, что собственное чувство превращается в огонь адский. Традиционные элементы загадочного оборачиваются в --">