Роман Караваев - Недалеко от Земли

позволяли себе оприходовать бутылочку брусничной настойки… «Ничего просто так не бывает, Никита, — вздыхал отец Василий. — Возможно, это кара господня. Только Он знает, где мы оступились… Хотя, — рассудительно продолжал он, — человек всегда должен думать о последствиях поступков своих…» «Если Бог на самом деле есть, почему же в мире всё так плохо?» — «Всё ли?» — «Очень многое». — «Мы не можем судить о том, что нам недоступно… Но думать об этом надо… Каждому по делам и вере его».

А во что верит он? В высшие силы, управляющие миром? Да нет, полная ерунда. В то, что всё на свете взаимосвязано? Так это — аксиома. Убедился на собственной шкуре…

* * *

Плотный предрассветный сумрак, казалось, гасил любые звуки. Короткими перебежками, бесшумно, они подбирались к окраине селения. Он — в центре, справа — Серёга Новиков, а слева — Толик Заикин по прозвищу Топчан. Остальные заходили с флангов. Кустарник подступал почти к самому дому, где, по данным разведки, расположились боевики. Чистого пространства оставалось метров пятьдесят. Залегли. Осмотрелись… Подождали, пока подтянутся ещё две группы. Серёга приподнял голову, всматриваясь в тёмные окна, дёрнулся и обмяк. А потом Никита услышал звук выстрела. Лучшего друга Новикова, с которым они вместе, с первого курса училища, делили всё пополам, не стало. Это он почувствовал сразу — морозная волна прокатилась по позвоночнику. И почти тут же его захлестнули отчаяние и ярость. Он перестал думать. Остались одни рефлексы. Время остановилось. Положив автомат набок, он нажал на спусковой крючок. Коротко ухнул подствольник, и граната, разбрызгивая оконные стёкла, ушла в дом. Рвануло так, будто это был фугас. Сумасшедший огонь, родившийся в глубине здания, разодрав окружавшие его стены, выплеснулся наружу…

Там, во вражеском убежище, было много взрывчатки… А ещё там были женщины и дети… Он не знал об этом, но что с того…

Застыв, он сидел над телом Серёги, которому пуля вошла в переносицу, и отстранённо ощущал, как наваливается безумие. Они убили его друга, а он… Он в ответ забрал жизни множества людей, в том числе и ни в чём неповинных людей…

А на обратном пути на базу случилось то, что мучает его ночами уже целую вечность. Истинно: каждому по делам его…

Никита на миг вырвался из цепких лап памяти и отёр холодную испарину со лба. Оказалось, что он стоит у окна кухни и слепо всматривается в морозную вьюжную темень снаружи. Ветер налетал порывами, забрасывая стекло снежной крупой. Возле ног суетно маялся верный пёс Играй, преданно заглядывая снизу вверх в глаза хозяину. Никита потрепал его по загривку и прошлёпал босыми ногами к печке. Присев, осторожно приоткрыл печурку. Дрова почти прогорели, оставались лишь угли, раскалённо пробивавшиеся сквозь слегка подёрнувший их пепел. Он подбросил ещё поленьев, лежавших тут же, под рукой, на поддоне. Распрямился, аккуратно выдвинул вьюшку. И снова не в меру услужливая память распахнула перед ним дверь в прошлое…

Избушка, доставшаяся ему от прежнего лесника, ни в коей мере его не устраивала. Никита решил построить новый дом. Руки занять, да и голову отвлечь. Он возводил своё нынешнее жилище четыре года. В одиночку. За это время он перечитал массу литературы на интересующую его тему, узнал уйму любопытных деталей, о которых раньше и не подозревал, придумал изрядное множество всевозможных приспособлений, существенно облегчивших его работу. Собственно, без них Никита один и не справился бы. И вот построил-таки… Двухэтажный прекрасный сруб с галереями, хозяйственными пристройками и банькой… Это на определённое время почти отвлекло его от мучительных воспоминаний, но по большому счёту не помогло. Так же, впрочем, как и его безумная городская любовь. Ночные кошмары не отпускали…

Как-то, года три назад, под Рождество, раздался осторожный стук в дверь. Он не смотрел в окно, он читал шарденовский «Феномен человека», удобно расположившись за кухонным столом. Все посторонние звуки перекрывало мерное тарахтение дизель-генератора за стеной, возможно, поэтому Никита и не услышал скрипа шагов нежданного гостя. «Входите», — рявкнул он, поднимаясь со стула.

Дверь распахнулась, и в клубах морозного воздуха через порог ступил отец Василий с хитрющей улыбкой на губах. «Здрав будь, лесниче!» — кротко произнёс он, снимая шапку. Пола его овчинного тулупа подозрительно оттопыривалась. «И вам здоровья, батюшка, — --">