Герберт Джордж Уэллс - Невидимка

камина. Она решительно направилась к этим предметам.

— Теперь уж, я думаю, можно и просушить их? — спросила она тоном, не терпящим возражений.

— Шляпу оставьте, — отвечал посетитель задушенным голосом, и, обернувшись, мистресс Галль увидела, что он поднял голову, сидит и смотрит на нее.

С минуту она простояла молча, глядя на него, до того пораженная, что не могла вымолвить ни слова.

Перед нижней частью лица — чем и объяснялся его задавленный голос — он держал какую-то белую тряпицу; это была привезенная им с собою салфетка; ни рта, ни челюстей не было видно вовсе. Но не это поразило мистресс Галль: весь его лоб, вплоть до темных очков, был плотно замотан белым бинтом; другой бинт закрывал уши, и из всего лица не было видно ровно ничего, кроме острого, розового носа. Румяный, яркий нос лоснился попрежнему. Одет был приезжий господин в коричневую бархатную куртку с высоким, черным поднятым вокруг шеи воротником на полотняной подкладке. Густые, черные волосы, выбиваясь, как попало, из-под пересекавших друг друга бинтов, торчали удивительными вихрами и рожками и придавали своему обладателю самый странный вид. Эта увязанная и забинтованная голова так мало походила на то, чего ожидала мистресс Галль, что на минуту она просто окаменела на месте.

Приезжий не отнял лица салфетки и продолжал придерживать ее обтянутою коричневой перчаткой рукою и смотреть на хозяйку своими непроницаемыми, слепыми очками.

— Шляпу оставьте, — повторил он из-за салфетки.

Нервы мистресс Галль начали понемногу успокаиваться. Она положила шляпу на прежнее место перед камином.

— Я не знала, сэр, — начала она, — право, не знала, что… — и запнулась в замешательстве.

— Благодарю, — сказал он сухо, поглядывая то на мистресс Галль, то на дверь.

— Так я сейчас же прикажу хорошенько их просушить, сэр, — сказала мистресс Галль и понесла платье из комнаты.

На пороге она оглянулась было на забинтованную голову и выпученные слепые очки, но незнакомец продолжал закрывать лицо салфеткой. С легким содроганием затворила она за собой дверь, и на лице ее выразилось недоумение и смущение.

— Батюшки-светы! — шептала она про себя, — ну и дела!

Она совсем тихонько пошла в кухню, до такой степени занятая своими мыслями, что даже не справлялась, что еще набедокурила Милли в ее отсутствие.

А приезжий после ее ухода все еще сидел попрежнему и прислушивался к ее удаляющимся шагам. Он вопросительно взглянул на окно и потом уже отнял от лица салфетку и продолжал прерванный завтрак. Поел немножко и опять подозрительно оглянулся на окно; поел еще чуть-чуть, встал, придерживая рукою салфетку, подошел к окну и спустил штору до белой кисеи, которой были завешены нижние стекла. Комната погрузилась в полумрак. Незнакомец, повидимому, успокоенный, вернулся к столу и завтраку.

«Бедняга. Верно, с ним был какой-нибудь несчастный случай, или операция, или еще что-нибудь, — размышляла мистресс Галль. — Задали же мне страху эти бинты, ну их совсем!»

Подложим в печь углей, она развернула козлы для платья и разложила на них пальто приезжого. «А наглазники-то! Вот ни дать, ни взять, водолазный шлем, а не то, что человечье существо!» Она развесила шарф на углу козел. «И все-то время, как есть, закрывши рот платком, и говорит-то сквозь платок! Да у него и рот-то, того гляди, изуродован; что ж, мудреного мало».

Тут мистресс Галль обернулась, как будто что-то вспомнила, и мысли ее сразу приняли совсем иной оборот.

— Господи Иисусе Христе! Неужели все еще копаешься с блинчиками, Милли?

Когда мистресс Галль пришла собирать со стола, она еще более убедилась, что несчастный случай, которого, по ее догадкам, стал жертвой ее постоялец, изуродовал ему рот. Постоялец на этот раз курил трубку, но во все время, пока мистрисс Галль пробыла в комнате, он ни разу не взял в рот чубука, для чего ему пришлось бы сдвинуть шелковую повязку, скрывавшую нижнюю часть лица; и поступал он так, очевидно, не из рассеянности, потому что несколько раз поглядывал на подергивавшийся пеплом табак. Сидя в уголке, спиною к занавешенному окну, согревшийся и сытый, он заговорил теперь с меньшею раздражительной краткостью, чем прежде. Огромные очки в красноватом блеске камина как будто ожили.

— У меня есть багаж на Брамльгорстской станции, — сообщил он, стал расспрашивать хозяйку о способах его оттуда получить и совсем вежливо кивнул своей забинтованной --">