Филип Хосе Фармер - Многоярусный мир: Ярость рыжего орка. Лавалитовый мир. Больше чем огонь.

убытки, связанные с ущербом, причиненным их собственности. И хотя от пожара дом застраховали, страховкой не предусматривалась выплата, если пожар произошел в результате стихийного бедствия. А имело оно место или нет, еще не установили.

Разумеется, Эрик Гримсон не мог позволить себе адвоката, но один из кузенов Евы, юрист, взялся вести это дело. Если он выиграет, то десять процентов от выплаченной страховки принадлежат ему, а если проиграет, то ничего не получит. Это участие в деле было тоже своеобразным пожертвованием — не столько из клановой солидарности, сколько из жалости к двоюродной сестре. То обстоятельство, что она вышла замуж не за мадьяра, который к тому же оказался нищим лодырем и бывшим протестантом, а ныне — атеистом, само по себе скверно. Но потерять дом, все имущество и вдобавок иметь сына-психа... Хоть он и адвокат, но у него доброе сердце.

Лечение Джима обеспечивала медицинская страховка, но квартальные взносы по ней были очень высокими. Чтобы выплачивать их, Ева Гримсон взяла еще одну работу. Оба раза, когда мать навещала Джима, она выглядела очень усталой, исхудавшей, с глазами, обведенными черными кругами. Джим почувствовал себя таким виноватым, что предложил бросить лечение. Но мать на это не согласилась. Ведь перед ее сыном стоит выбор — пройти курс лечения или сесть в тюрьму. Окружной прокурор намеревался судить его как совершеннолетнего, что означало бы более суровый приговор. Ева готова на все, лишь бы не допустить судебного разбирательства. Кроме того — хотя мать этого и не сказала — она нисколько не сомневалась, что Джим на самом деле сумасшедший и останется таким, если в его судьбу не вмешается психиатр.

Отец его не навещал — и Джим вовсе не хотел его видеть. Эрик стыдится того, что у него «чокнутый» сын. Люди могут подумать, будто у Гримсонов, черт побери, это наследственная болезнь. Может, это касается Евы — ведь все венгры сумасшедшие.

На самом деле Джиму очень повезло, что его так быстро поместили в клинику. Из-за нехватки фондов в районе средства на лечение лиц с психическими расстройствами здорово сократили, так что ему полагалось оказаться в хвосте длинной очереди ожидающих. Почему он попал в разряд избранных? Наверняка тут использовал свое влияние дядя Сэма Выжака, судья. А может, и кузен-адвокат немного постарался. И хотя доктор Порсена не скажет ни слова о том, как Гримсону удалось перескочить через головы остальных, он, возможно, тоже приложил к этому руку. У Джима сложилось впечатление, что психиатр считал его случай очень интересным из-за той старой истории со стигматами и галлюцинациями. Но, скорее всего, он чересчур много о себе вообразил. Подумаешь, еще одна бестолочь из семьи «синих воротничков», беспородный тупоголовый венгр-панк.

Доктор Порсена наконец положил трубку.

— Итак, я предлагаю тебе — и учти, здесь, в клинике, не применяется никакого давления или принуждения — сразу попробовать тот метод лечения, в котором мы добились больших успехов.

Говорил доктор Порсена очень быстро, но четко. Его речь отличалась почти полным отсутствием всяких пауз и «э-э», «м-м», «ну», «значит».

— Метод это нелегкий; легкого лечения не бывает. Кровь, слезы, пот. И, как при всяком лечении, успех зависит в основном от тебя. Это означает, что тебе нужно захотеть справиться со своими проблемами.

Доктор на мгновение умолк. Джим обвел глазами кабинет. Обстановка казалась ему просто роскошной: толстый ковер на полу (неужели персидский?), мягкие кожаные кресла и кушетка, большой письменный стол из блестящего твердого дерева, мраморные бюсты знаменитостей, дорогие на вид обои, множество дипломов на стенах вперемешку с картинами, абстрактными или сюрреалистическими — Джим плохо разбирался в живописи.

— Ты все понимаешь, что я говорю? — продолжил Порсена после недолгой паузы. — Если нет, скажи об этом прямо. Мы все здесь для того, чтобы учиться, — и пациенты, и врачи. В неведении нет ничего позорного, я, например, в своем сознаюсь довольно часто. Мне отнюдь не все известно. Да и кто все знает?

— Конечно, понимаю. По крайней мере, вы не говорите со мной свысока, и без всяких длинных и непонятных психологических терминов.

Доктор Порсена сидел, положив ладони на раскрытую папку с историей болезни Джима. Руки у него были хрупкие, изящные, с длинными тонкими пальцами. Ходили слухи, что доктор отличный пианист и предпочитает классическую музыку, --">