Пол Уильям Андерсон - Рыцарь призраков и теней

нашей разверстой могилы. Я помню плывущие в небе облака, коронованные радугами. Больше всего я хочу вспомнить — и не могу, ибо плоть, которой я стал, не может удержать пламя, которым я был, — я хочу вспомнить полноту своего существования.

Джаан поднял руки к короне, сжимавшей его виски.

— Для тебя это тяжелая ноша, —сказал он.

— Нет, —пропел Каруит.  — Я ведь разделю все то, что она сулит тебе и твоей расе. Я буду расти вместе с тобой, и ты — вместе со мной, и они — вместе с нами, пока человечество не только станет достойно принятия в Единство, но и даст ему нечто, никому другому недоступное. И наконец мысль создаст Бога. Теперь не медли, нужно объявить об этом людям.

Он/они пошли вверх по склону к Арене. Дидона, Утренняя Звезда, таяла в небе над ними.

Глава 2

К востоку от Виндхоума местность понижалась, пока не достигала подножия Гесперийских холмов. Раннее лето набросило на их суровые вершины покрывало листвы: голубоватой, зелено-серой, пронзительно зеленой там, где росли дубы и кедры, и пурпурной в зарослях расмина. Отдельные деревья, кусты, целые рощи привольно раскинулись на живой мантии огненной травы, переливавшейся красными и желтыми оттенками оникса.

С запада потянул прохладный ветерок. Айвар Фредериксен поежился. Ложе карабина показалось его руке особенно холодным. Дерн, на котором лежал Айвар, начал сворачиваться на ночь, превращаюсь в упругий войлок. Его дневной запах — запах кремня и искр — уже почти не ощущался. Над Фредериксеном нависало дерево дельфи: его искривленный низкий ствол, переплетение ветвей и густая листва образовывали живой грот. Шелест листьев напоминал шепот на неизвестном языке. Отсюда Айвару был виден склон, усеянный небольшими кустиками и валунами, и полная теней долина. Идущую вдоль берега дорогу уже скрыли сумерки, и только по воде иногда пробегали неяркие отблески света, Сердце Айвара колотилось громче журчания Вилдфосса.

Никого. Неужели они никогда не появятся?

Краем глаза он уловил промелькнувший отсвет. Затаив дыхание, он присмотрелся внимательнее. Летящий с запада флиттер?

Нет. Блеск последнего закатного луча на взвихренных ветром листьях обманул его. Над хребтом Хорнбек поднималась всего лишь Креуса. У Айвара вырвался смешок — симптом того, как напряжены были его нервы. Словно в поисках лекарства от одиночества, он проводил взглядом луну. Ее блеск усиливался: поднимаясь к востоку, она становилась все более полной. Лучи уже скрывшегося за горизонтом солнца так же засияли бы золотом на крыльях летательного аппарата на фоне глубокой синевы неба…

«Полегче! — пытался урезонить себя Айвар. — Ты скоро совсем сойдешь с ума. Ну и что, что это твой первый бой? Это не оправдание. Ты ведь командир, разве не так?»

Хотя разреженный сухой воздух Энея был ему привычен от рождения, Айвар почувствовав, что дыхание разрывает ему грудь, а язык стал шершавым, как подметка. Он потянулся за флягой. Вода, которую он набрал из реки, отдавала железом.

— Ахх… — выдохнул он. И тут увидел имперских солдат.

Именно так они и появились — внезапно, как удар. Какой-то частью рассудка Айвар понял, почему так произошло. Солдаты вышли на дорогу позже, чем ожидалось, их скрыли сумерки, да и рощица прямо перед ним заслоняла их до последнего момента. Но как же получилось, что и остальные не увидели их раньше? Партизаны же рассредоточились на три километра в обе стороны от него. Не очень-то высока их боеготовность…

Однако эта мысль промелькнула где-то на краю сознания. Айвара нес могучий поток. Он не знал — что это так ревет в его ушах — страх, гнев, безумие, — да и не было времени отделить одно от другого. Он лишь со смутным изумлением отметил, что не испытывает ни героической радости, ни железной целеустремленности. Его тело просто выполняло заранее намеченный план, а в голове звучал вопль: «Как я здесь оказался?! Как мне выбраться из этой заварушки?!»

Айвар вскочил на ноги, издал охотничий крик волкопаука, услышал, как такие же крики передали команду дальше по цепи. Натянув капюшон на голову и скрыв лицо под ночной маской, он сжал карабин и выбрался из укрытия под деревом дельфи.

Все его ощущения стали болезненно-яркими. Он видел каждый свернувшийся стебель огненной травы, по которой бежал, чувствовал ее упругость под ногами, ощущал тепло, исходящее от --">