Андрей Алексеевич Кокоулин - Артефакт

черточки-отсечки событий.

Лакун было на удивление мало. Сфер Гершаля, когда мозг сам достраивал картину происходящего, навскидку — не больше десятка.

Мемматические грифы стройно тянулись через память, не сбиваясь, не перекручиваясь, не создавая утолщений.

Пятьдесят семь лет господина Мироя были перед ним все.

Цельные, эпизод к эпизоду, минута к минуте, с четкими отрезками восьмичасового сна. Господин Мирой, похоже, часто и методично прокручивал воспоминания в голове, видимо, пытаясь искать фальшивые мемы сам.

В общем, было даже необычно.

Память клиентов в подавляющем большинстве случаев напоминала Кромпету дырчатый сыр. Погрызенный, поеденный, с пустотами из дней, месяцев, а то и лет. Он привык, что люди вообще мало что помнят. Отдаленные события затираются наслоениями новых, сферы Гершаля погребают под собой однообразные рабочие недели, мемы тускнеют, хиреют, осыпаются, и чем дальше от даты сеанса, тем стерильней и протяженней ничто.

Поначалу он удивлялся этому, но потом как-то поймал себя на том, что не может сообразить, вторник был вчера или среда, и удивляться перестал.

Он был ничем не лучше.

А господин Мирой, нет, господин Мирой был уникален. Кромпет расцветил его память по частоте обращений, затем по глубине отклика, наметил реперные точки, укрупнил, пробежал на предмет вклеек, неровностей, сбоев на отрезках. Все было чисто.

Мало того, господин Мирой фиксировал свою жизнь, будто автомат. Ровные тона, как по линеечке бегущие грифы. Звук, зрение, эмоции, тактильные ощущения.

При таком контроле произвести подмену, казалось бы, невозможно. Вообще, зачем? Что может понадобиться от старика-пенсионера? Или у господина Мироя просто вид паранойи?

Кромпет пролистал память до первых ярких детских воспоминаний.

Ничего. Плавные линии. Ни изломов, ни специфического затенения, ни характерных для вмешательства еле видимых зубчиков на грифах.

Даже если Мироя пользовал специалист уровня Кромпета или Саузена, даже если он, синтезируя мем, старательно подчищал за собой все следы, все равно имелся бы сдвиг, "замазка", имелась бы перемычка или же…

Или же Кромпет ничего не понимал в мемматике.

Хорошо, решил он, попробуем Мироя изнутри. Попробуем детское…

Луг.

Кришто Мирою семь. Кришто стоит и смотрит, как волнуется трава. Трава бежит не убегая прерывистыми волнами. Изумрудная на солнце и темно-зеленая с ветренной изнанки.

Где-то в стороне отец.

Мирой оглядывается и видит дощатую будку, ограждение, небольшую площадку. К будке с вывеской "Цеппелины Астриго" тянется за билетами людской ручеек, изгибается, желтеет соломенными шляпками, голубеет мундирами. Одна из шляпок своевольно летит над лугом.

Отец, высокий, усатый, с веселым лицом, оказывается рядом.

— Ну, Кришто, — говорит он, — прокатимся?

Его ладонь ерошит Мирою волосы.

А сбоку, проталкивая впереди себя монструозную тень, опускается на луг гигантский цельнометаллический цеппелин с окрашенной серебристой гондолой. Чуть слышно шумят винты, обслуживающий персонал ловит канаты и пропускает их в железобетонные кольца, из гондолы выдвигается лесенка. Паровик с летучим эфиром спешит для дозаправки.

Цеппелин блестит так, что глазам больно.

— Ну, пошли? — спрашивает отец.

И Кришто Мирой подает ему руку.

Песок дорожки хрустит под отцовскими сапогами. Навстречу двигаются только что сошедшие пассажиры. Студенты, военные, толстый, одышливый фабрикант.

— Ты увидишь Виешвац с высоты, — говорит отец. — Ты увидишь, как он красив. Запомни этот момент.

Вот как.

Кромпет открыл глаза, дал сигнал браслету, и тот разбудил старика. Полумрак все также царил в комнате. Чуть сдвинулась, побледнела полоса света на стене.

Таймер показывал тридцать двадцать семь. Два часа они так и не выбрали.

— Можно? — спросил Мирой, показывая на мем-диадему, и по кивку мемматика содрал ее с головы как пиявку.

На висках остались два кругляшка темной кожи.

— Знаете, — сказал Кромпет, принимая от старика диадему, а затем — браслет, — очень чистая работа. Ювелирная. Я, конечно, могу ошибаться, но работал явно специалист высокого уровня. Очень высокого.

— То есть, вы нашли?

— Пока я нашел только один эпизод. Грубо говоря, взял почти наобум, по яркости мема. Оказалось… — Кромпет потер подбородок. — Господин Мирой, вы не знаете, кому бы хотелось лишить вас подлинной памяти?

--">