Василий Васильевич Головачев , Рекс Стаут , Владимир Алексеевич Рыбин , Журнал «Искатель» - Искатель. 1981. Выпуск № 02

тайге.

– Это что – не тайга?

– Настоящей тайги ты не видывал. Да и вообще, – он недоверчиво оглядел его с ног до головы, – что ты видел в своей жизни?

– Побольше твоего, – усмехнулся парень. – Погулял дай бог каждому.

– За что сидишь?

– Так, ни за что. А ты?

– Я человека убил.

Парень недоверчиво и удивленно поднял глаза, хотел что-то сказать, но тут на пороге караулки показался Дубов, встрепанный, без шапки, посмотрел на них, почесал щеку и спросил непонятно:

– Сидите? Ну сидите, сидите.

Он повернулся, закрыл за собой дверь. И тут же снова выглянул.

– Сизов, поди сюда. – И, не дожидаясь, когда мужичонка подойдет, спросил его: – Дорогу на новую командировку знаешь?

– Нет, не знаю.

– А, черт! – выругался Дубов. – А ты? – крикнул он парню.

– Два раза гоняли.

– Не гоняли, а водили.

– Так точно, гражданин начальник, два раза не гоняли, а водили.

Парень был серьезен, но глаза его насмешливо поблескивали.

– Поговори у меня!

Дубов протянул руку назад, достал фуражку, сдунул с нее что-то, надел, снова перешагнул порог и встал над парнем, высокий, строгий в своей новенькой гимнастерке, перетянутой армейским ремнем, в широких галифе и тяжелых яловых сапогах.

– Поговори у меня! – повторил ом. Подумал и добавил неожиданное: – Послать-то с вами некого. Одних отправить, что ли? Без конвоя? Срок у обоих плевый, наматывать себе не будете. Да и некуда вам бежать, окромя как обратно сюда же.- Он помолчал, словно давал им время опомниться и оценить его благородство. – Старшим мог бы ты, – ткнул он пальцем в парня. – Не сбежал бы? Ты ж себе не враг?

Парень ухмыльнулся. Нет, он не был себе врагом. Дураком был – это точно. Иначе бы не вкалывал тут. Воровал, бывало, но по-умному, не попадался. А влип по глупости. Дал соседу по морде – всего и делов-то. Ну, в больницу соседа увезли, так ведь сам виноват: полез к его Настасье. Дать-то дал, а чего добился? Сам сел, а сосед на воле остался, возле Настьки…

– Ну? Чего молчишь?

– Не бось, деру не дам, – сказал парень.

– А как дашь, так и возьмешь. Сколько по этой тайге погуляешь? «Зеленый прокурор» – он ведь не помилует, – выживешь, так через неделю вернешься. И за каждый день получишь по году. Устраивает? Не устраивает, – сам себе ответил он. – Да и чего тебе бежать-то при таком сроке? Год остался. На параше отсидеть можно…

Дубов знал немудреную психологию своих подопечных и любил порассуждать на популярную среди осужденных тему о «прогнозировании будущего». Ему непонятен был только вот этот мужичонка, Сизов. Интеллигент вроде, а все помалкивает, не бандит, а говорит – человека убил.

Вдруг Дубов уставился на кусты, куда уходила хорошо утоптанная тропа, замахал рукой:

– Беклеми-ише-ев! Где ты ходишь? Идти надо, а он ходит. Засиделись твои.

– А им все равно, где сидеть, – хмуро изрек Беклемишев, долговязый худой конвоир.

– Поторопись, чтоб дотемна успеть. Переночуешь там, а утречком обратно. Вместе с этим… Сизовым. Завтра ему надо быть здесь.

– Чего завтра-то? – не удержавшись, спросил Сизов.

– В колонию пойдешь.

– Чего это?

– Чего, чего – зачевокал. Требуют, и весь сказ.

Парень и мужичонка снова уселись под столбом: хорошо знали этого Беклемишева – не сразу раскачается. Покуривали, помалкивали, подремывали, радуясь тому, что срок не задерживается вместе с ними, – идет себе и идет.

Конвоир вышел только через полчаса. Он не стал открывать зыбкие ворота, сделанные больше для порядка, чем для охраны осужденных, пропустил их с носилками через калиточку возле караулки и пошагал следом, косо посматривая за своими подопечными – маленьким Сизовым впереди и этим верзилой сзади. Носилки были наклонены вперед, и конвоира беспокоило только одно: как бы эта пара не растеряла чего по дороге.

На первом же повороте из-под брезента, прикрывавшего носилки, выскользнул моток веревки. Его бросили поверх брезента, но он снова упал на землю.

– Стой! – крикнул конвоир. – Перевязывай все.

Он оглянулся беспокойно. Над низким лесом торчал столб с рупором громкоговорителя, и видно было, как ворона, сидевшая на нем, вытягивала голову в сторону леса, каркала.

– Вот сука, ведь накаркает, – сказал Беклемишев.

Тайга стояла тихая в этот час. Сойка верещала над головой, первая сплетница леса. Синицы и поползни суетились у корней деревьев. Серые ореховки бегали по стволам, громко кричали. Черный дятел --">