Александр Филиппович Плонский - Бермудский треугольник на Бульварном кольце

Плонский Александр Бермудский треугольник на Бульварном кольце

Александр Филиппович ПЛОНСКИЙ

БЕРМУДСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК НА БУЛЬВАРНОМ КОЛЬЦЕ

Фантастический рассказ

Вот что рассказывал мой дед, Леонид Вадимыч Фиников. Я упоминаю его имя, чтобы меня не обвинили в плагиате.

Дед утверждал, будто эта история случилась с отцом его институтского товарища Саввой Саввичем Данилкиным. Однако не исключено, что старик ее выдумал или, еще хуже, где-нибудь вычитал. В случае чего с претензиями обращайтесь к нему, если, конечно, согласитесь оказаться там, где он сейчас пребывает.

...Шла война.

Савва Саввич Данилкин работал в одном из наркоматов (потом их переименовали в министерства). Освобождался он чаще всего далеко за полночь. И в тот раз тоже отправился домой, когда стрелки часов показывали четверть второго.

Улицы Москвы были темны и пустынны. В лунном свете поблескивали аэростаты воздушного заграждения, похожие на сгустившиеся серебристые облака. Черноту окон крест-накрест рассекали полоски газетной бумаги,

Савва Саввич вышел на Бульварное кольцо и стал поджидать редкий в ночную пору трамвай - литер "А", или, как предпочитали говорить москвичи, "Аннушку".

Подкатил вагон. Он был почти пуст. В тусклом свете синей лампочки Данилкин разглядел кондуктора - пожилую женщину в платке, ватнике и нитяных перчатках с отрезанными пальцами. Кондуктор распекала единственного пассажира.

- На дармовщину решил прокатиться, а? Меня этими штучками не провести: знаешь, что с сотенного у меня сдачи не наберется! Гони тридцать копеек, понял?!

Пассажир растерянно оправдывался:

- Я не имею... как это сказать по-русски... ме-ло-чи. Я не успел делать размен...

"Иностранец, - догадался Савва Саввич. - Конечно же, иностранец: в таких пальто из шотландки у нас никто не ходит. И чемодан с наклейками, фибровый... А наши фанерные с металлическими уголками..."

Сам Данилкин был одет как многие - в поношенную шинель, из-под которой виднелась безрукавка на меху (приближалась зима), а за ней полувоенный френч. На голове - не модная, с большими полями, шляпа, как у иностранца, а защитного цвета фуражка, на ногах - порядком разбитые сапоги.

"Нехорошо выходит... - продолжал размышлять Данилкин. - Союзник, может быть, даже дипломат, а кондукторша... Что он подумает?!"

- Дайте два билета, на меня и на него, - он кивнул в сторону иностранца. - И придержите язык, мамаша.

Данилкин протянул билет иностранцу и сел к окну с намерением подремать до своей остановки, не обращая внимания на язвительные реплики о добрячках, которых еще нужно проверить в соответствующем месте, и буржуях, зажавших второй фронт, да еще выгадывающих на трамвайных билетах. Двадцать минут дремы были наслаждением, и Савва Саввич не хотел его лишаться из-за какой-то склочной старухи. Он не боялся проспать: тикавшие в мозгу часы действовали безотказно...

Но иностранец уселся рядом.

- Я ваш... как это... дебитор... Обязательно буду погашать долг.

- Пустое, - ответил Данилкин. - Тридцать копеек сейчас не деньги.

Он закрыл глаза и привалился головой к окну. Иностранец же продолжал бубнить, что это долг чести, и если его лишат возможности расплатиться, то ему будет в высшей степени неприятно.

Данилкин молчал. Продремав четверть часа, инстинктивно разомкнул глаза, когда трамвай затормозил на его остановке. Вспомнив в последний момент об иностранце, он обернулся на ступеньке и крикнул:

- Гуд бай, мистер!

Но тот выскочил следом.

- О-о, вы говорите по-английски!

Савва Саввич по-английски не говорил, и вообще ему было не до разговоров. Он устал и хотел спать. Обо всем этом Данилкин не слишком вежливо сообщил иностранцу. Тот замахал руками.

- Я не хочу возлагать бремя... нет, как сказать по-русски... о-бре-ме-нять. Но нам попутно. О-о, минута!

На тротуар просочилась полоска света: дежурная булочная была открыта. В ней отоваривали хлебные карточки рабочим вечерней смены - неподалеку виднелась проходная завода.

- Будьте немножко подождать, - умоляюще произнес иностранец, - я хотел разменивать банкнот.

"Нашел дурака, - подумал Данилкин со злостью. - Стану я дожидаться!"

- Идите, - проговорил он вслух. - Только побыстрее, я спешу.

Но иностранец словно разгадал его мысли.

- Там... эта... как верно говорить... о-че-редь. Похраните, пожалуйста! Момент!

Вероятно, Данилкин и стоявший у его ног чемодан являли --">