Андрэ Мэри Нортон - Лондонский мост

что я мог придумать. И я надеялся как-нибудь справиться, пока всё как-то не образуется, и мы сумеем найти дорогу к Марси и остальным малышам.

Шим ушёл. Я знал, что он рад убраться отсюда, но он вернётся. Шим ещё ни разу не слинял ни от одного поручения. Тем не менее мне лучше быть настороже.

Я закрыл глаза. Иногда, если думаешь о довольно трудных вещах, то видишь их, как картинку в голове. Вот… шестеро малышей, а потом перед ними вихляющийся взад-вперёд Считалка, его костюм сплошь блестит и сияет, и он поёт – поёт про Лондонский мост…

Открыв глаза, я изучил плиты. Малыши сидели или возились здесь, здесь и здесь. А он был вон там. Я протянул руку, словно показывал это кому-то ещё.

Лондонский мост? Лондон был другой город… где-то далеко отсюда. Когда города совсем закрылись от плохого воздуха, так они иногда переговаривались по телесвязи. Теперь ей не пользовались – в каждом всё было одинаково плохо.

Города умирали, когда разбивались дыхалки – те, в которых с самого начала было хуже всего. В других – кто знает, что там случилось? Может, нам здесь повезло, может, нет. Но наши дыхалки всё ещё работали – только случались чумные поветрия, и люди умирали. После того как умерло всё старичьё, воздуха стало гораздо больше.

Но Лондон раньше был городом. Лондонский мост? Мост в другой город? Но как можно ступить с плиты на мост, который нельзя ни увидеть, ни пощупать? Серебро… Золото… У нас имелись золотые и серебряные вещи, мы брали их в старых лавках. Мои тикалки были золотые.

Во всей песне вроде бы был какой-то смысл, только я его не улавливал. Но в другой, которую он пел, когда они выстроились на плитах… Я закрыл глаза, пытаясь вспомнить их движения, и двинулся к квадрату, где стояла Марси – последнему справа, ступая по разноцветным плитам, как это – я помнил – делала она.

Ага, я едва из шкуры не вывернулся, потому что этим плитам не было до меня никакого дела. Я прыгал, прыгал – нет огней. Выходит, огни имели значение. Может, и песня тоже…

Я был уже почти у плиты, где стоял Считалка, но прежде чем я её достиг, он вернулся! Он весь сиял голубым и золотым, так что глазам было больно, и просто стоял, глядя на меня. У него не было ни станнера, ни пыхалки, ни даже заточки. Я мог прирезать его, как трубокрысу. Только если я это сделаю, то никогда не найду Марси, поэтому я должен узнать, что у него на уме.

Затем он отвесил мне поклон и произнёс нечто, в чём смысла было не больше чем у Ала, дошедшего до ручки.

Гуси, гуси, га, га, га!

Есть хотите? Да, да, да!

Я оставил заточку за поясом, но это не значит, что я не мог её достать. Я лёгкий, но быстрый, и могу уделать любого парня в нашей орде. Они слишком долго думают, прежде чем прыгнуть. Он всё ещё разглагольствовал, когда я на него бросился.

Это было – словно врезаться головой прямо в стену. Я и пальцем до него не дотронулся, просто отлетел назад и свалился на пол с таким грохотом, что вокруг меня ветер поднялся. А он всё так же стоял, хладнокровно, как сосулька, и покачивал головой, будто не верил, что какой-то парень может быть так глуп, чтобы наброситься на него. Хотел бы я теперь на худой конец иметь пыхалку, но у меня давно уже никакой не было.

Раз, два, три, четыре,

Три, четыре – чудеса.

Все хорошие детишки

Попадут на небеса.

Раз, два, три, четыре.

Три четыре – дальше пять.

Всем плохим детишкам

Придётся подождать.

Мне не хотелось стукаться головой во второй раз. Так его не взять, во всяком случае, не голыми руками. Сидя на полу, я взглянул на него. Потом понял, что он старикан – взаправду старикан. Всё лицо у него было в морщинах и, хотя вокруг головы у него имелась реденькая бахрома седых волос, макушка была совсем лысая. Всё остальное тело у него было закрыто этими сверкающими одёжками. Я никогда ещё не видел таких старых, кроме как на записи – он словно вышел из движущихся картинок.

– Где Марси?

Если старикан – Ал, возможно, он сумеет мне ответить. Иногда от Алов этого можно добиться.

Есть цвет один на свете

И есть другой, и третий.

Их дальше можно счесть:

Четыре, пять и шесть,

Всего их будет семь,

Мы их сочли совсем.

Ответ за тобой,

Который цвет твой?

Он указал на меня. Похоже, он ожидал какого-то ответа. Он что, имел в виду плиту, на которой я сидел? Если так – она была красная, он и сам мог это видеть. Правда, если он --">