Джеймс Грэм Баллард - Узнавание

траву у реки.

Я взобрался на лестницу, и карлик протянул мне афишу. Верхний край ее я придавил двумя половинками кирпичей, специально оставленными на крыше клетки, и попытался прочесть, что написано на покоробленной фанере. Не без некоторого усилия мне удалось расшифровать слова “удивительное зрелище” (к зверям афиши явно не относились никак и то ли были украдены у какого-то другого цирка, то ли подобраны на свалке), и тут в клетке подо мной послышалось шуршание. Я дернулся, но было поздно: животное, бледное и приземистое, разворошило солому и опять скрылось из виду.

Не знаю, напугал я зверя, или же своей панической реакцией тот хотел предупредить меня о какой-то опасности, — но от разворошенной соломы поднялся едкий и неуловимо знакомый запах. Я спустился с лестницы, но запах продолжал свербить в ноздрях, и чем слабее, тем отвратительнее. Сощурившись, я попробовал вглядеться в дверной проем домика в дальнем углу клетки, но там было слишком темно, и все завалено соломой.

Женщина и карлик кивнули мне, когда я отвернулся от лестницы. Никакой враждебности в них я не ощущал; карлик даже явно собирался поблагодарить меня. Рот его несколько раз безмолвно открылся и закрылся, и почему-то у меня возникло ощущение, что установить со мной контакт выше их сил. Женщина стояла спиной к фонарю, и лицо ее, смягченное окружающей темнотой, казалось теперь маленьким и едва сформировавшимся, словно у запущенного ребенка.

— Ну что, все готово, — полушутя произнес я; и, не без усилия, добавил: — Смотрится очень даже симпатично.

Когда никакой реакции не последовало, я оглянулся на клетки. У некоторых домиков в глубине виднелись бледные, размытые тени; максимум, что можно было сказать, — это что поза сидячая.

— Когда вы открываетесь? — спросил я. — Завтра?

— Мы уже открылись, — ответил карлик.

— Уже?

Сомневаясь, шутит он или нет, я начал было показывать на клетки — но ответ очевидно следовало понимать буквально.

— А… то есть, вы только на один вечер. — Я лихорадочно пытался придумать, что бы еще сказать; они явно были готовы стоять так бесконечно. — И… когда уезжаете?

— Завтра, — негромко ответила женщина. — Утром мы должны уехать.

Словно б это послужило кодовым сигналом, они двинулись убирать импровизированную арену, сгребая в сторону обрывки газет и прочий мусор. В конце концов, я ушел, по-прежнему недоумевая, что тут понадобилось этому жалкому зверинцу; тем временем женщина и карлик закончили с приборкой и заняли места между клетками, ожидая первых посетителей. Я замедлил шаг на берегу, возле тихо пасущихся лошадей, которые казались столь же призрачны, как и женщина с карликом. Что за безумная логика, подумал я, привела их сюда, когда в центральном парке уже развернулся целый парад аттракционов, чуть ли не бесконечно больше и завлекательнее?

При мысли о животных мне вспомнился специфический запах, витавший около клеток, — смутно неприятный, но определенно хорошо знакомый. Почему-то у меня возникло убеждение, что ключ к разгадке кроется именно в запахе. От лошадей же приятно веяло потом и отрубями. Опустив головы в прибрежную траву, они неторопливо двигали челюстями, и глаза их, отражающие свет фонаря, казалось, скрывали от меня какую-то тайну.

Я направился обратно к центру города и, выйдя к мосту, с облегчением увидел вращающееся над крышами колесо обозрения, расцвеченное огнями. Все-таки карусели и комнаты смеха, тиры и “Тоннель любви” относились к знакомому миру; даже ведьмы и вампиры, изображенные на стенках “Тоннеля ужаса”, при всей их кошмарности, налетали из вполне предсказуемого квадранта вечернего неба. А, по контрасту, молодая женщина (молодая ли?) и ее карлик прибыли из неведомых земель, из ничьих владений, где ничто не имело смысла, причем никакого. Как раз непостижимость мотива больше всего меня и настораживала.

Я потолкался в бурлящей между павильонами толпе и вдруг решил прокатиться на колесе обозрения. Пока я ждал своей очереди вместе с группкой молодежи, над головой у нас плавно кружились подвешенные к ободу колеса гондолы, и казалось, будто вся гремящая вокруг музыка и сверкающие огни зачерпнуты ими из звездного неба.

Я забрался в освободившуюся гондолу, на противоположном сиденье устроились молодая женщина с дочкой, и через несколько секунд мы уже поднимались в испещренное огнями небо, а под нами открылась панорама парка. Полный оборот колесо --">