зарывайся» — это скорее всего относилось к самому себе.

Митька прижался лбом к передней дверце игровой кабинки. Сквозь толстое стекло было видно, как внизу, под самыми ногами, плясали над мячом двое: своя, оранжевая «двойка» и голубая неповоротливая «шестерка». Все было правильно. Сейчас голубые будут в луже.

Теперь можно было ждать отпасовку. Митька сунулся носом в микрофон:

— Миленький, не зевай, смотри на Е-6, смотри на Е-6… смотри на Е-7… возьмешь мяч и пробьешь на Б-13…

А на Б-13 — самая сила: Фаддей. Митька мог положить голову под мобиль, что Фаддей разгадал всю комбинацию и настраивает своего кибера именно на Митькин пас. Митька приподнял плечи и навис над игровым пультом. Сейчас…

— Бери мяч! Бей на Б-13!

Поздно, голубенькие! Надо уметь манипулировать! Влетели в квадрат вшестером, как жеребята, а мяч-то у Фаддея. Митька локтем отодвинул фон, вжался в стекло.

— Тама! Тама-а-а! — раздался из фоноклипса дикий рев несуществующих трибун.

Значит, мяч коснулся сетки.

Эти вопли были последним достижением пятых классов: как-то ночью на сетки ворот, кроме судейских датчиков, были подключены магнитофонные рамки. Очевидцы утверждали, что тренер по кибернетическим играм долго смеялся, но — ничего, не запретил.

Митька откинулся назад и потянулся сидя. Три с половиной минуты можно просто так поболтаться по полю. Теперь уже ничего…

Рев трибун разом оборвался.

В фоноклипсе щелкнуло, и металлический голос кибер-судьи произнес:

— Мяч забит из положения «вне игры».

Митька остолбенел. Медленно потянул с себя фоноклипс. Потом резко толкнул стеклянную дверь кабинки и вывалился прямо на поле.

— Да не было же!.. — заорал он отчаянным голосом.

Рядом с ним тяжело плюхнулся Фаддей. Он сжал кулаки и, распихивая попадающиеся на пути угловатые металластовые фигуры, пошел через все поле туда, где на противоположной галерее тихохонько сидели в своих кабинках «голубые». Он остановился и, расставив ноги, мрачно оглядел ряд белых носов, приплюснутых к стеклу:

— А в чьей палатке хранился судья?…

«Голубые» помалкивали.

— На мыло! — взревели «оранжевые».

Митька оглянулся: у кого мяч? Над мячом враскорячку, точно краб, застыл Фаддеев «третий». Митька с трудом вытащил зажатый в ногах мяч и, сложив ладошки рупором, закричал:

— А ну, давай на поле! Переигрываем второй тайм! «Голубые» посыпались из своих каб, инок. Киберигра шла прахом.

Митька уже пританцовывал, — как бы это сподручнее ударить (не кибер ведь-можно и промазать), но вдруг над полем раздался звонкий голос:

— Митя-а! К тебе мама пришла-а!

Митька сожалительно глянул на мяч и, махая на бегу запасному — подай, мол, за меня, раз тебе такое счастье, — помчался к выходу, где терпеливо стояла Ираида Васильевна.

— Что? Уже? — спросил он, переводя дух и поматывая головой.

— Отдышись… Уже.

— С нашей взлетной? Лагерной?

— С вашей, сынуля. С вашей.

— Я тебя провожу, а?

— Спросись только.

— Я знаю — можно.

На взлетной было пусто, — вечерний рейсовый мобиль еще не прибыл. По площадке лениво трусил Квантик, приблудная дворня чистейших кровей. А у самой бетонной стенки, бросив на траву невероятно яркий плащ, лежала невероятно большая женщина с копной невероятно черных, отливающих синевой волос.

— Тетя Симона! — крикнул мальчик и побежал к ней.

Симона подняла руку и помахала ему, и, глядя не на него, а над собой, на кончики своих пальцев, которые летали вверху от одного облака до другого, так же звонко крикнула в ответ:

— Салюд, ребенок!

Митька плюхнулся рядом с ней и вытянул ноги.

— Ну и как? — спросила Симона, закидывая руки за голову;

— А всё так же, — сердито отозвался Митька. — Второго судью за эту неделю. И все пятый «б».

— Умелые руки. Ну, а вы?

— Мы — ничего. Мы не портим. Мы же знаем, сколько труда нужно затратить, чтобы создать один такой кибер, — важно проговорил мальчик и косо глянул на Симону, ожидая, что похвалят.

— Фантазии у вас не хватает, вот что, — сказала Симона. — Явление тяжелое и в наши дни — редкое. Добрый вечер, Ираида Васильевна. Садитесь.

Ираида Васильевна кивнула, но на траву не села, было уже сыровато, или просто постеснялась. Митька, опустив голову, запихивал травинки в дырочки сандалий.

— Ничего не не хватает, — сказал он хмуро. Симона засмеялась. — Просто мы не хотим.

Симона засмеялась еще --">